Мой Баку полон музыки. Когда я иду по городу, я словно слышу мелодии наших выдающихся композиторов. Они настраивают меня не только на работу, они выстраивают мое отношение к жизни.
Мое детство – 50-е годы на Советской. Сегодня этой улицы нет, сегодня весь тот район переживает реконструкцию и узкая Советская превратилась в широкий, красивый проспект Нариманова. А тогда Советская и окрестности были похожи на деревню посреди большого города: маленькие одно- и двухэтажные домики, паутина переулков и тупиков…
Как и полагается жителям «деревни», у нас все друг друга знали. И не просто могли назвать имя, но могли перечислить всех ближайших, а то и дальних родственников. При этом, мальчикам и мужчинам было неприлично здороваться с проходящими мимо девушками или женщинами. Даже если ты знаешь всё про неё и про её семью, ты должен был сделать вид, что незнаком. Для родственниц, одноклассниц и ближайших соседок, конечно, делались исключения.
«Здравствуй, Лейла!» – «Здравствуй, Агаверди!»
Но не дай бог, если кто-то из посторонних осмеливался невежливо обойтись с нашей «односельчанкой» или просто бросить неуважительный взляд. Ему приходилось очень несладко.
* * *
Жили очень дружно. Если горе, то его разделял каждый, если радость – то праздник на весь квартал! Свадьбы проводились в больших палатках, устанавливаемых между домами, где веселились долго и от души все соседи и родственники.
Если кого-то приглашали на свадьбу в другой район города, он брал с собой с десяток товарищей: сбрасывались, кто сколько может, и сумму вручали порученцу новобрачных от имени приглашенного. Вполне могло набраться рублей 150. В следующий раз приглашали другого, и ту же компанию организовывал уже он, и он считался официальным дарителем. Я сам нередко ходил с товарищами на свадьбы порой неизвестных мне людей, и, бывало, тоже приглашал друзей на свадьбы моих близких.
* * *
Моим ближайшим другом был Яшар Нуриев, ставший впоследствии прекрасным актером, любимцем публики и Народным артистом Азербайджана. Яшар жил неподалеку, мы вместе пошли в школу и все десять лет просидели за одной партой. Уже тогда никто не сомневался, что Яшар станет артистом. Учась во втором классе, он исполнил на телевидении роль Буратино и дальше следовали роль за ролью. Поэтому неугомонный, непоседливый Яшар, возможно, и хотел бы поозорничать, но ему не позволял статус «звезды» – как можно хулиганить, если на тебя смотрит вся республика? В школьных постановках, которые организовывала наша классная руководительница Афшан-ханум, мы участвовали оба, но главные роли, разумеется, доставались Яшару. И это было справедливо, потому что все ребята свои роли изображали, а у Яшара актерство было в крови, его отец – Мамедсадиг Нуриев был известным артистом, исполнителем, может быть, и не главных, но запоминающихся ролей в кино и в театре.
* * *
На мою долю достались другие главные роли. Я учился в музыкальной школе по классу тара (азербайджанский струнный музыкальный инструмент. – Прим. авт.) и часто выступал с сольными номерами на школьных концертах, а порой приходилось быть и концертмейстером для школьного ансамбля народных инструментов. В старших классах я стал его руководителем. Так что можно сказать, что я возглавляю ансамбли и оркестры с детства (смеется).
* * *
Мама была простой домохозяйкой, но она страстно любила музыку и литературу, могла страницами декламировать Самеда Вургуна, Микаила Мушфига, Алиагу Вахида и других поэтов. Мой отец, работавший комендантом в университете, не раз предлагал ей: «Давай я помогу тебе поступить к нам на филфак, ты же с легкостью сдашь любой экзамен!» Но мама отказывалась, она предпочитала все силы отдавать дому и воспитанию детей: сына и двух дочерей.
* * *
Окончив музыкальную школу, я немедленно поступил в музыкальное училище Асафа Зейналлы. А когда окончил 10-й класс, поступил в Политехнический институт, будучи студентом третьего курса музучилища. Словом, долгие годы я учился одновременно в двух учебных заведениях. Правда, когда получив диплом музыканта, я поступил в консерваторию, я понял, что учиться сразу в двух вузах мне будет затруднительно. И… перевелся в Политехе на вечернее отделение, потеряв один год. Полегчать было должно, когда я стал дипломированным инженером-технологом (ни дня не проработал по этой профессии) – оставалось просто закончить консерваторию. Но разве я искал простых путей? На третьем курсе я решил перевестись на другой факультет – на дирижерский. Снова сдавать экзамен, снова терять один год…
Мама была в ужасе, она всегда мечтала, чтобы сын был таристом. Как выяснилось позже, она даже подговорила моего дядю – уважаемого заведующего гаражом на заводе – отправиться к ректору консерватории – Народному артисту СССР, композитору Солтану Гаджибекову – и убедить того не переводить Агаверди.
«Что вы переживаете? – сказал Гаджибеков. – Может, он и не сдаст экзамены?»
А я сдал!
* * *
Я «заболел» дирижированием давно. И уроки дирижерского искусства в музыкальном училище были моими любимыми. А еще я частенько наведывался в филармонию, где другой мой дядя работал сапожником: шил обувь – сапоги, тапочки – для танцевального ансамбля. Выйдя из подвальной дядиной мастерской и поднявшись в зал, я наблюдал, как репетирует великий Ниязи – Народный артист СССР, Герой Социалистического Труда, лауреат двух Сталинских премий… Наблюдал я тайком, из-за колонны, потому что Ниязи, с его характером, мог легко прогнать посторонних с репетиции, да и дяде могло достаться. А посмотреть было на что. Коренастый, невысокий Ниязи невероятно преображался у пульта. Он словно превращался в гиганта, выражение лица было страшным и в тоже время невыразимо прекрасным. Гений творил музыку! Худо приходилось оплошавшему музыканту. Маэстро и крепких выражений не стеснялся… Ниязи боялись и обожали! А я мог смотреть бесконечно, как он репетирует увертюру из оперы «Кёроглы» Узеира Гаджибекова или симфонию Чайковского.
* * *
Мне везло с учителями! В консерватории, еще оставаясь таристом, я учился дирижированию у Назима Рзаева – художественного руководителя Азербайджанского Государственного Камерного оркестра имени Кара Караева и Народного артиста Азербайджана, затем перешел в класс главного хормейстера Театра оперы и балета Ниджата Меликова.
А концертную деятельность после выпуска я начал… барабанщиком.
Я был призван в армию, где оказался в музыкальной роте. Военный оркестр, разумеется, состоял из духовых и ударных инструментов, поэтому мне поручили барабаны и тарелки разных размеров. Но со временем командир убедился, что консерваторию я закончил не зря и начал перепоручать мне руководство оркестром: «Пашаев, мне нужно срочно в штаб». И я беру дирижерскую палочку… Репетировали часами напролёт: военные марши, но случалась и более «мирная» классика.
Наша часть находилась на окраине Баку, возле ботанического сада. Там еще рядом была знаменитая закусочная «Живые и мёртвые». Название, само собой, народное и, конечно, не в честь одноименного романа Симонова, а потому что эта столовая, где подавались вкуснейшие кутабы и джыз-быз, находилась между городом и кладбищем. Каких только прозвищ ни придумывали бакинцы излюбленным заведениям!
* * *
После армии я вернулся в консерваторию, где начал преподавать дирижирование, а через год мне поручили возглавить студенческий оркестр народных инструментов. Так, с 1979 года и по сей день я руковожу музыкальными коллективами.
У каждой эпохи свои таланты и свои посредственности, свои герои и свои гении. Ниязи был великим дирижером. А самый выдающийся азербайджанский дирижер нового века, на мой взгляд, Рауф Абдуллаев, 80-летие которого мы празднуем в этом году. Я немало слушаю и наблюдаю дирижеров российских, европейских, азиатских… И я считаю, что Рауф Абдуллаев один из самых великих дирижеров нашего времени. Я не преувеличиваю! Я горжусь тем, что мы с ним работаем в одной филармонии! Азербайджанский народ – вообще счастливый народ, потому что в нашей культуре столько гениев – Узеир Гаджибеков, Фикрет Амиров, Кара Караев, Ниязи… Да и в философии, математике, химии, литературе, изобразительном искусстве тоже очень много выдающихся талантов!
* * *
В пору моей молодости наш приморский бульвар был еще не так велик, как сегодня – всего лишь около трех километров. Мы с Яшаром Нуриевым любили по нему гулять, беседуя обо всем на свете. Яшар мне рассказывал о своих ролях, а я ему – о концертах. Заговорившись, мы могли пройти бульвар – от Морского вокзала до Маленькой Венеции и обратно – по нескольку раз. И не могли наговориться.
С детства у меня остались еще два друга – Талех (он стал инженером в Институте геологии и минералогии) и Мирмамед (работал начальником Управления торговли). Так получилось, что в 1970-е мы с Талехом получили квартиры в одном доме в микрорайоне. Там живем и до сих пор. И вот, бывало, мы выходили вечером во двор посидеть в садике, пообщаться, и сами не замечали, как пробегало время, и переволновавшиеся жёны отправлялись нас искать:
– Агаверди, Талех! Вы знаете, который час? Три часа ночи! О чём так долго можно разговаривать?!
– О жизни.
* * *
В городе было несколько ключевых мест, куда заходили мы с друзьями. В Маленькой Венеции, среди каналов и лодочек, мы пили пиво. В кафе «Садко», которым заканчивалась эстакада, глубоко врезавшаяся в Бакинскую бухту, нас угощали лучшим кофе, у фуникулера в кафе «Чинар» мы ели мороженое, в ресторанчике «Сахиль» на бульваре нам подавали лучшую курицу табака и рыбу, а завтракать бакинцы, желающие себя побаловать, хаживали в гостиницу «Интурист».
Отдельным праздником для меня всегда был поход в нашу Крепость – Ичери Шехер. У нас там жили родственники и мне с детства очень нравилась аура древнего Баку, очарование узких улочек, непостижимое обаяние старины.
А выше Крепости начинался Нагорный парк, тогда носивший имя С.М.Кирова. Часы напролет мы играли там в бильярд. Кто проигрывал – на следующий день угощал всю компанию в чайхане. В бильярдной нас знали и, как постоянным посетителям, давали лучшие столы и лучшие кии. Интересное там собиралось общество, встречались просто блистательные игроки. Бывало, приходит один – еле на ногах держится, но когда становится ко столу, загоняет все шары, как говорится, с одного кия…
А в пинг-понг мы играли в садике Карла Маркса, который теперь разросся в Площадь Фонтанов.
* * *
Бакинцы очень любили музыку и в кино ходили не только посмотреть новый фильм, но и потанцевать перед сеансом. В крупных кинотеатрах всегда играл оркестр и многие музыканты начинали в таких коллективах. Я слышал, например, что даже наш замечательный Тофик Кулиев, выступавший еще с Александром Цфасманом, будущий композитор и Народный артист Азербайджанской ССР, в молодости играл на рояле в кинотеатре «Низами».
А что творилось во время фестивалей индийского или арабского кино! Столпотворение, очереди от горизонта! То же – на концерты югославской певицы Радмилы Караклаич, турецкой певицы Залихи…
Сколько прекрасных мелодий ассоциируется у меня с нашим Баку! Когда я слышу мугамные симфонии Фикрета Амирова, симфонические мугамы Ниязи, у меня даже дыхание перехватывает… Что уж говорить о песнях Тофика Кулиева, Джахангира Джахангира, Васифа Адигезалова, воспевающих наш город: «Баку, милей тебя и роднее нет. В твоих объятьях рос, вижу счастья свет. Ты – первая любовь юных моих лет!»
Сейчас, увы, столь задушевные мелодии встречаются очень редко.
* * *
И, к сожалению, современные композиторы очень мало пишут для народного оркестра. Для эстрады пишут, для симфонических оркестров пишут, а вот для народников – крайне редко. А ведь оркестры народных инструментов – дело всей моей жизни. Где бы я ни работал, совмещая, я основывал эти оркестры – в театральном институте (сегодня это Университет культуры и искусства), в педагогическом институте, в музыкальной школе имени Бюльбюля. И они существуют до сих пор. В них работают мои ученики.
Сейчас в какой город Азербайджана я бы ни поехал, я всегда встречаю своих бывших студентов. Заслуженные артисты, заслуженные деятели искусства, есть даже доктор наук.
Как-то раз я оказался в Нахчыване и министр культуры Нахчыванской Автономной Республики воскликнул:
– Товарищи! Вы знаете, кто к нам приехал? Мой учитель!
– Погодите, – говорю, – Я вас не знаю!
– Точно-точно! – отвечает. – Только, учась в консерватории, я был совсем тощим.
– Поэтому я и не узнал, – смеюсь. – Став министром, ты здорово раздобрел…
* * *
Яшар Нуриев часто приглашал на свои премьеры, а после спектакля мы со всей труппой шли отмечать событие в ресторан «Новбахар». Тост за режиссера, тост за драматурга, тост за исполнителя главной роли, тосты за исполнителей остальных ролей и так до поздней ночи… Обсуждали поставновку, наперебой делились впечатлениями. И среди этих замечательных людей я понимал, какой огромный труд стоит за их искусством, каких усилий стоит каждый спектакль. Да и у нас, музыкантов, тоже нелегче. У меня в машине всегда есть запасная одежда, потому после репетиции и после концерта приходится переодеваться, меняя пропитавшиеся потом рубашку и белье…
* * *
Я никогда не хвалю своих музыкантов. Я всегда недоволен. Я считаю, что вершина мастерства очень высока и к ней нужно стремиться посредством великого труда. «Неплохо получилось», – вот максимум, что от меня могут услышать мои подопечные. И детям из оркестра после недавнего выездного концерта в Хачмазе я также сказал: «Поздравляю, ребята! Неплохо выступили!» Вот и всё.
Мои коллективы часто хвалят другие, им рукоплещут во многих странах мира, к нам за кулисы приходят англичане, немцы, французы, говорят, что мы открыли для них «совершенно новое искусство». Но я все равно оставляю за собой право быть придирчивым. Как писал поэт Бахтияр Вагабзаде, «лишь одним я доволен, что собой недоволен».
* * *
До меня, конечно, были народные дирижеры: Саид Рустамов, Гылман Салахов, Хаджи Ханмамедов, Рашид Эфендиев, Сулейман Алескеров, Адиль Герай, Нариман Азимов – много выдающихся имен. Но я на данный момент единственный дирижер, который дирижировал оркестрами народных инструментов других стран. Дело в нотах. Это очень специфическая проблема. Для симфонического оркестра ноты во всем мире одинаковы. Вы можете исполнять Бетховена или Кара Караева хоть в Китае, хоть в Мозамбике. Приезжаете в страну, проводите с подготовленным оркестром три-четыре репетиции – и все в порядке. Но народные оркестры других стран не могут исполнять нашу народную музыку по нашим нотам.
У всех оркестров – от Америки до Вьетнама, симфонических и народных – строй по ноте «до» (in C), а у азербайджанских народных оркестров – по ноте «си» (in H), на полтона ниже. И от этого вся трудность.
Поэтому когда я был приглашен дирижировать Русским оркестром Василия Андреева – первым в истории России оркестром русских народных инструментов, на его125-летнем юбилее, – мне пришлось переписать партитуры всех азербайджанских музыкальных произведений, что я привез – все ноты я поднял на полтона. То же мне пришлось сделать, когда отмечался юбилей Международной организации тюркской культуры (ТЮРКСОЙ) и мне было нужно возглавить сводный оркестр азербайджанских и казахских музыкантов.
* * *
Главным моим достижением, моим «шах эсери» (коронным творением), многие называют моего сына Сахиба – Заслуженного артиста Азербайджана, лауреата международных конкурсов, благодаря своему труду и своему таланту ставшего очень известным таристом.
Сына я тоже не хвалил, но это определение мне так понравилось, что я не выдержал и рассказал Сахибу.
Я очень им горжусь, я уверен, что он стоит на правильном пути и у него большое будущее…
* * *
…Я очень люблю Каспий. Мои предки – из древнего приморского села Бильгя на Апшероне, мы каждое лето часто туда ездили с семьей. Помню, я сбегал от всех, усаживался на крутой скале, о которую разбивались волны бушующего моря, и мечтал о том, что есть, о том, что будет… Признаюсь, эту привычку я сохранил до сих пор. По крайней мере дважды в год – летом и зимой – я выезжаю на то побережье, чтобы остаться с собой наедине, поразмыслить о сделанном, о пережитом и немного помечтать. До сих пор почти все желания, загаданные на берегу, сбывались. Загадывал жениться – женился. Загадывал стать отцом – у меня родились сын, а затем дочь… Правда, сбылось пока не всё. И это хорошо. Ведь когда сбывается всё-всё — жизнь заканчивается. А моя жизнь продолжается. И я продолжаю мечтать.
Агаверди Пашаев
Народный артист Азербайджана, художественный руководитель Заслуженного коллектива Азербайджанского Государственного ансамбля песни и танца имени Фикрета Амирова, главный дирижер и художественный руководитель Азербайджанского Государственного оркестра народных инструментов, главный дирижер и художественный руководитель Детского и Юношеского Государственного оркестра народных инструментов. Профессор Национальной Консерватории, президентский стипендиат, Кавалер ордена Славы, дважды лауреат премии «Гызыл Чанг» [«Золотой Чанг»] (Иран), лауреат премий «Умай» и «Угур», почетный гражданин городов Шеки, Астара и Евлах.Специально для журнала «Баку», 2018 год
Рисунки: Виктория Семыкина