Интерес мой к театру привел к неминуемому. Мне захотелось увидеть театр изнутри, посмотреть, что во время спектакля творится за кулисами.
Директор Азербайджанского Государственного Академического Русского Драматического театра Адалет Гаджиев любезно предоставил мне такую возможность, а актер Ярослав Трифонов стал Вергилием, проводившим меня в эти манящие закоулки.
Для наблюдения я выбрал спектакль «Али и Нино». Я и роман читал не раз, и спектакль видел неоднократно. Спектакль масштабный, почти эпический. В постановке Ильгара Сафата по инсценировке Валентины Резниковой участвуют десятки артистов. Декорация большая, даже двухэтажная, включается поворотный круг… К тому же многие актеры, задействованные в «Али и Нино», у меня во френдах, поэтому я не беспокоился, что мне насыплют толченое стекло в пуанты.
Пока артисты на своих этажах одевались и гримировались, я вышел на сцену и принялся изучать декорацию, которая и городская стена, и крепость, и оперный театр, и все остальное.
По ходу спектакля Али, Нино и другие персонажи не раз оказываются наверху этой декорации, разговаривают о любви, политике, музыке… Идея со «вторым этажом» вообще отличная – она здорово придает представлению объем.
Но боже мой… Как же непросто оказалось туда карабкаться! Крутые ступеньки древней Девичьей башни – это просто верх комфорта по сравнению с этими сценическими лестницами. Я поднимался, осторожно держась за перила и надеясь, что моя нога не останется навсегда между дощечками.
Наверху вспомнил, что энергичная Нино Кипиани (Сяма Велиева) легко взлетает на эту площадку раз двадцать за спектакль. Да и Алихан Ширваншир (Мурад Исмаилов) от нее не отстает. Как и остальные бесстрашные герои. А ведь ни батутов, ни лонж, ни сеток, никаких других видов страховки там нет.
С верхней площадки было приятно полюбоваться сценой, декорациями и изнанкой занавеса. Декораторы сделали на балкончиках очень красивые, узорные перила. Потрогав их осторожно, я понял, что они именно для эстетики. Если б меня качнуло, я подозреваю, что изящная конструкция меня вряд ли выдержала б. И летел бы я вместе с балконом навстречу удивленным зрителям… Словом, я поспешил спуститься обратно на сцену. Тем более, что спектакль вот-вот должен был начаться и помреж Ланита Афонина уже вовсю давала необходимые команды актерам.
Я втиснулся в отведенный мне уголочек возле риггинг-систем (подъёмно-спусковые устройства для смены декораций, начинающиеся в преисподней и убегающие в небеса). За ними, а заодно и за мной следил богатырь Рауф.
В шаге от меня о чем-то негромко переговаривались заслуженные артисты Азербайджана Елена Спицина, Эльмира Асланова и Максуд Мамедов, наряженные аристократией 120-летней давности.
Погас свет. Началось.
Да, скажу я вам… Закулисье – это отдельный спектакль, которого не увидишь в афише. И рассмотреть его целиком практически невозможно. Во-первых, потому что там очень темно. Лишь отдельные лучики, светящиеся щелочки помогли мне постепенно освоиться во мраке. Во-вторых, на сцене зрители видят понятное линейное действие. А за кулисами развиваются десятки линий, за ними уследить могут только опытные работники театра.
И тесно там тоже. Туда-сюда носятся артисты, реквизиторы и кто-то еще. Не видно. Я постоянно следил, чтобы никому ничего не отдавить, да и свои ноги пытался беречь.
Мимо меня пробежали девушки, закутанные в чадры. Одна на ходу мне шепнула «Привет!»
«Привет! – отозвался я. – А кто это?»
Но артистку было уже не догнать.
На одной из нижних ступеней лестницы присела на корточки Сяма Велиева в наряде гимназистки. Она ненадолго закрыла глаза, чтобы, видимо, настроиться. А когда где-то на сцене отзвучал предыдущий текст, «Нино Кипиани», словно бывалый матрос парусника, взлетела на балкон «второго этажа», чтобы поговорить со своим «возлюбленным». Черт побери! Да ни один матрос не взобрался бы так быстро по этой лестнице в длиннющем платье и переднике!
Возле меня стоял стол с яствами – для сцены праздника. Яства – жареная курица, шашлыки, фрукты – были, конечно, бутафорские. Но принесли и настоящие – сыр, хлеб. Не будут же артисты жевать папье-маше. Да, оказалось, что сыр им нравится больше. Поэтому они начали есть, не дожидаясь, когда стол выкатится на сцену. Наверно, волнение заедали.
Спектакль шел своим чередом. Я только успевал вертеть головой и прислушиваться к тихим закулисным разговорам:
– А вот хлеб не очень свежий.
– Куда дели колесо? Куда пропало колесо?
– Я вчера сценарий читала. По-моему, …йня.
– Где колесо?
– У нас в 80-х был случай….
– Ну, ребята, это же полный …здец!
– Шшш! Тихо!
– О! Вот колесо, слава богу!
На сцене в то же время шел праздник настолько веселый, что актрисы и актеры продолжали танцевать, даже выходя переодеваться.
Нино похитили. Алихан с друзьями догнал коварного Нахараряна. Колесо прокатилось по сцене без опозданий. Нахарарян убит.
Под аплодисменты зрителей занавес закрылся. За кулисами включили яркий свет и сразу стало все видно: как набожный Сеид (Заур Терегулов) помогает княжне освободиться от пут, как друзья-джигиты (Ибрагим Чингиз и Рустам Керимов) перестают поддерживать раненого Алихана, как убитый Нахарарян (Фарид Бахрамов) живо вскакивает и весело шутит с Нино.
– Вот так и бывает! – радостно говорит мне Ярослав Трифонов. Он с огромными усами, в папахе, в костюме гочу. Это, наверно, самый блондинистый гочу в истории.
Вторая часть спектакля еще увлекательней. На сцене установлен триколор демократической республики, здесь ведут переговоры ее основатели. А на арьерсцене, с обратной стороны декорации, уже готовы иранские эпизоды и на мешках о своем о женском шепчется гарем.
Время летит совершенно незаметно. Главной героине наступает срок рожать. В ходе спектакля исполнительнице заглавной роли Сяме Велиевой приходится переодеваться 5-6 раз. И далеко не всегда можно успеть сбегать в гримерку. Поэтому наряды княжны Кипиани развешаны повсюду – в реквизиторской и просто за кулисами. Очередное переодевание происходит прямо во время родов – в сумраке, благо, костюмеры готовы и помогают.
«Нет единства в парламенте! Рабочие грозят новой забастовкой!» В ответ на эту новость у Нино начинаются схватки. Не отвлекаясь от роли, Сяма Велиева поправляет прическу и поворачивается, чтобы костюмер могла застегнуть крючки на длинной юбке. И это все – громко рожая и поминая нервничающего на сцене Алихана.
И хотя я еще до родов видел готового младенца, которого пеленала медсестра (Зумруд Алиева), на меня этот эпизод произвел огромное впечатление – аж до мурашек.
…Финальный монолог Нино – тоже один из самых мощных. Алихан погибает. Республика тоже. Но под бурные аплодисменты зала Ильяс-бек (Ибрагим Чингиз) водружает на сцене флаг независимого Азербайджана.
Занавес закрывается, однако аплодисменты не смолкают. И занавес открывается снова. И снова на сцене появляются герои спектакля. Сперва по одному, а после все вместе артисты раз за разом выходят на поклон.
Наконец занавес закрывается окончательно.
Когда я бывал на спектаклях как простой зритель, особенно на премьерах, я зачастую завидовал тем, кто оставался по ту сторону занавеса. Ведь там раздавались счастливые крики, визги, были слышны поздравления, шум-гам веселья. Праздник явно разгорался. А нам, зрителям, словно детям после программы «Спокойной ночи, малыши!», было нужно идти спать.
И вот я впервые оказался с другой стороны. И у артистов действительно было самое приподнятое настроение. А поскольку специальных реплик для рядового спектакля не придумано, Румия Агаева радостно крикнула: «С премьерой!» Актеры, покидавшие сцену, обернулись и с интересом посмотрели на Румию. И тогда мастер импровизации Румия Агаева развила тему: «С премьерой Сапунова!»
И она была права как никогда.
Спасибо, друзья, за незабываемый вечер!