Кенан Мамедов – известный кинооператор, автор фильмов, ставших классикой азербайджанского кинематографа – «Гачаг Наби», «Другая жизнь», «Контакт», «Семь дней после убийства», «Тахмина» и других, Заслуженный деятель искусств, лауреат Государственной премии, а также единственный в Азербайджане член Европейской Киноакадемии. А еще юбиляр. В этом году Кенану Мамедову исполняется 70 лет.
Сапунов: Начнем разговор, как ни странно, с кино. Какой фильм из свежеувиденных вам понравился?
Мамедов: На днях я посмотрел голливудский фильм «Заложник». Сюжет, конечно, тривиальный. Криминальная история: пиф-паф и так далее. Но я еще раз понял, что даже самое обычное кино, в котором снялся замечательный актер, становится произведением искусства. Там в главной роли – Брюс Уиллис. Другая новая для меня картина – «Теория всего» – о всемирно известном физике Стивене Хокинге. Замечательный английский актер Эдди Редмейн не зря получил «Оскар» за главную мужскую роль – он удивителен и по пластике и по актерским своим качествам. Замечательное кино, которое я посмотрел месяц назад и до сих пор о нем думаю.
Сапунов: А что понравилось и запомнилось вам из свежего азербайджанского кино?
Мамедов: (после долгой паузы) Мы очень мало сейчас снимаем фильмов… Честно говоря, ничего. Нет фильмов, которые произвели бы на меня неизгладимое впечатление.
Сапунов: Ну хотя бы какое-то впечатление.
Мамедов: Ну тогда фильм, который снял я сам. Это была картина, сделанная в 2013 году с ныне покойным режиссером Фикретом Алиевым – «Последняя остановка». Я думаю, что из всей свежей продукции нашей киностудии это самая искренняя, самая честная, самая достаточно профессионально сделанная картина. Я это говорю без ложной скромности.
Сапунов: О чем фильм?
Мамедов: Это трагикомедия по сценарию Ильгара Фахми о пожилых обитателях дома престарелых. Интересно, что до начала съемок режиссер Фикрет Алиев отправился в настоящий дом престарелых в Бильгя и провел там инкогнито две недели. В фильме снялись Тофик Гусейнов, Горхмаз Алили, Ариф Кулиев и Фуад Поладов… Когда в киноцентре «Низами» была премьера, публика очень бурно реагировала, а не сидела сонная. Это для меня очень важно. Потому что искренняя реакция зрителя – признак того, что фильм трогает душу… Конечно, тот, кто сейчас читает это интервью, скажет: «Вот он хвалит фильм, который сам же снял». Да… На киностудии сейчас снимаются какие-то картины, которые даже ходят по каким-то фестивалям… Да, сейчас у нас пошла этакая фестивальная болезнь. Некоторые говорят: «Мы снимаем фильмы не для массового зрителя, а для элиты. Это элитарное кино! Оно получило приз на фестивале!» Я вам скажу такую вещь: фильм, который состоялся как элемент киноискусства, зритель всегда поймет и оценит. Я вообще не люблю понятие «элитарное кино». Мне кажется, что его выдумали киноведы. Есть настоящее кино и антикино.
Сапунов: Ваш рецепт – что такое настоящее кино.
Мамедов: Настоящее кино, на мой взгляд, это кино, которое заставляет зрителя думать и сопереживать. Когда экранное действие трогает тебя, когда сердце ёкает – это настоящее кино. А тягомотину, которую выдают за новый взгляд на кинематограф, я не воспринимаю. Я люблю кино вдумчивое и эмоциональное.
Сапунов: Сейчас, увы, я радуюсь порой тому, что вижу на экране не откровенную самодеятельность, радуюсь отдельным нефальшивым эпизодам, отдельным органичным ролям…
Мамедов: (улыбается) Сейчас радуешься просто тому, что хоть что-то снимается. Вот до какого состояния мы дошли!
Сапунов: Вы сейчас что-то снимаете?
Мамедов: Сейчас я снимаю докуменальный фильм об азербайджанских оперных примах – сестрах Фидан и Хураман Касимовых. Они великие певицы! Недавно я узнал, что Фидан Касимова вошла в энциклопедию певиц мира. То есть когда где-нибудь в Америке, Англии, Германии, или, допустим, в Польше изучают вокальное искусство, в качестве образцов приводят арии в исполнении нашей соотечественницы. Это величайшее достижение! А с замечательными сестрами Касимовыми я знаком еще с 1994 года, когда в Лондоне снимал Дни культуры Азербайджана. Там я видел, с каким восторгом английская публика воспринимала пение Фидан и Хураман. Так что сейчас я снимаю о них фильм и это доставляет мне больше удовольствия, чем съемки какой-то игровой картины. Хотя я всю жизнь был «игровиком». Лучше снимать интересный документальный фильм, чем игровой, но по бездарному сценарию.
Сапунов: Часто приходилось снимать фильмы по бездарным сценариям?
Мамедов: На заре моей карьеры попадались. Я снимал их просто потому, что очень хотелось снимать кино. Сейчас я на это не пойду ни за какие коврижки. Я давно вышел из того возраста, когда мог позволить себе тратить свое серое вещество на какую-то серую продукцию. Тратить время, тратить нервы… Для меня очень важно, чтобы сценарий меня тронул.
Сапунов: Много предлагают снимать?
Мамедов: Нет… Сейчас вообще период малокартинья. Хотя наши чиновники от кино утверждают, что снимается много фильмов. Я тебе скажу такую вещь. Я 40 лет, после окончания ВГИКа, проработал на нашей киностудии. И для меня азербайджанское кино – это фильмы, которые снимаются на киностудии «Азербайджанфильм» имени Джафара Джаббарлы. Сегодня появилось много всяких «продакшенов», частных студий, на которых, возможно, что-то снимается. Не знаю. Для меня это несерьезно. А на киностудии сейчас снимают мало.
Сапунов: Раньше было больше.
Мамедов: Да, при всей моей нелюбви к Советской власти, тогда было централизованное финансирование кинематографа и мы снимали в год до восьми полнометражных картин. А сейчас в лучшем случае – два-три фильма. Правда, был и другой момент… В советское время на международные фестивали ездили в основном режиссеры с Мосфильма, с Ленфильма, иногда со студии Горького, иногда со студии Довженко. Ну и со студии Грузияфильм. Я убежден, что если бы в то время на фестивали послали б фильмы Расима Оджагова, они привезли б призы с любого фестиваля. Но к сожалению, был иной порядок: те ездили, а мы облизывались. А сейчас на фестиваль поехать проще простого: заходишь на сайт, регистрируешься, посылаешь диск и ждешь подтверждения.
Сапунов: Так мы плавно подошли к европейской теме. Что такое Европейская киноакадемия и что вы там делаете, как ее действительный член?
Мамедов: Европейская киноакадемия (European Film Academy, EFA, – прим.В.С.) была основана Ингмаром Бергманом – великим режиссером и очень умным человеком, который в конце 1980-х годов решил создать киноструктуру, способную противодействовать американскому засилью. Конечно, и в Европе снимают кино американизированное, но в массе своей кино европейское – это кино интеллектуальное. Оно может быть не таким динамичным, как голливудская продукция, но оно заставляет тебя думать. У истоков киноакадемии стояли также Марчелло Мастроянни, Софи Лорен, Бернардо Бертолуччи и другие великие люди. В 2009 году мне пришло приглашение и после некоторых переговоров я получил письмо за подписью президента академии – немецкого режиссера Вима Вендерса – о том, что принят в члены киноакадемии с правом голоса.
Каждый год выдвигается 35-40 фильмов. Раньше приезжала целая коробка с DVD, если хочешь, могу дать посмотреть, а последние два года членам академии просто присылается пароль для онлайн-просмотра. Я отсматриваю это кино и участвую в онлайн-голосовании по 12 номинациям.
Нередко мне удается угадать призера. Например, фильм Нури Бильге Джейлана «Зимний сон» мне чрезвычайно понравился, я за него проголосовал, и фильм получил главный приз – «Феликс».
Каждый второй год «Феликс» вручается в Берлине, в остальные годы – в какой-нибудь культурной столице Европы. Я был в Таллинне, в Риге, на Мальте… В этом году финальная церемония награждения состоится в польском Вроцлаве.
Сапунов: Есть ли какие-то еще обязанности?
Мамедов: Мне однажды там задали вопрос: «Какой вы видите свою деятельность, как члена европейской Киноакадемии?» Я ответил, что «Азербайджан – маленькая, но динамично развивающаяся страна на Великом Шелковом пути. И моя задача содействовать взаимному кинематографическому обмену и влиянию…» Но о каком нашем влиянии может идти речь? Я смотрю фильмы, которые созданы не в Италии, Франции или в Германии – признанных кинематографических странах, а в Словении, в Хорватии… Какое прекрасное кино! Все на высоком художественном и техническом уровне!
Сапунов: В современном кино – в нашем, в российском, которое тоже отчасти наше, – меня печалит то, что на смену былым корифеям никто не приходит. Нет, скажем, никого, кто заменит Рязанова, Гайдая, Данелия… А кто у нас пришел после Гасана Сеидбейли, Расима Оджагова, Арифа Бабаева?
Мамедов: Из старой плеяды режиссеров остались Эльдар Кулиев, Октай Миркасимов… Таких ярких режиссеров, как они, как ушедшие Расим Оджагов, Шамиль Махмубеков, Гасан Сеидбейли – корифеи! – таких режиссеров нет. Недавно меня пригласили на мероприятие, посвященное 110-летию Хабиба Исмайлова, который вообще-то был чиновником от культуры, и за всю жизнь снял всего два фильма. Но это были два очень хороших фильма – «Мачеха» и «Великая опора». Я никогда не был знаком с Хабибом Исмайловым, я его даже не видел, он скончался в 1966-м. Но я считаю своим долгом ходить на такие мероприятия. Потому что это история нашего кино. Это всегда возможность приобщиться, посмотреть, что делали наши коллеги… А в зале было человек тридцать… И никого не было из тех молодых режиссеров, которые сегодня якобы снимают элитарное фестивальное кино. Не было их! Хотя никто из них сегодня не может снять фильм на уровне «Мачехи», где поставлены большие нравственные вопросы! Поэтому, к сожалению, ты прав. На смену старым мастерам никто не приходит. Я во всяком случае их не вижу.
Сапунов: Опасаюсь, что связь поколений из-за всего этого может прерваться. И если завтра придут новые гении, то они будут начинать с нуля.
Мамедов: Да, такая опасность существует. Дай бог, чтобы сохранился азербайджанский кинематограф вообще. Всё, что у нас было, очень легко потерять. Вот нет кино и всё!
Сапунов: Чему научило вас телевидение? Вы же долго были главным оператором канала ANS.
Мамедов: (усмехается) Скажу другое. Моему любимому кинематографу первый нокдаун, если говорить боксерскими терминами, нанесло именно телевидение. Телевидение стало кино подтачивать и уничтожать. Второй этап, второй нокдаун – появление видеотехнологий. И третий – нокаутирующий – удар нанесли технологии цифровые. Я по образованию пленочник, снял кучу фильмов – свыше пятидесяти пяти, из которых 26 – художественные, из которых 24 сняты на пленку. А сейчас пленочный кинематограф в Азербайджане умер. Его нет. У нас осталась только цифра. И все счастливы, кроме меня. Потому что то изображение, которое я получал на пленке, с ее органикой, его ни на какой цифре не получишь. Но самое трагическое не это, а то, что распространение цифровых технологий привело к нивелированию целого ряда профессий и в частности профессии кинооператора. Сегодня молодые люди на местых телеканалах, снимающие ужасные сериалы, берут цифровые камеры, нажимают на кнопку, получают на мониторах некое движущееся изображение и радуются, думая, что сняли кино. Кино – это наука! Это искусство, которому надо учиться, обогащая знаниями дар, полученный сверху. А сегодня… Какой ВГИК? О чем вы говорите? Кому это надо? Врубил камеру, залил всю площадку светом и поехали! Помню, как я на какие-то кадры подолгу выставлял свет. И режиссеры терпели, знали, что это необходимо. В фильме «Тахмина» я при помощи прожекторов создавал эффект торшера, тонкие тени на лицах, на декорациях. А сейчас так залепляют светом, что о каких чувствах и сопереживании может идти речь? Нет той атмосферы, нет той интимности…
Сапунов: Расим Оджагов прежде чем стать режиссером, снял немало фильмов как оператор. Операторами когда-то были такие известные режиссеры, как Петр Тодоровский, Барри Зонненфельд, Ян де Бонт, Клод Лелюш… У вас таких порывов не было?
Мамедов: Лет пятнадцать назад подобные крамольные мысли были. Но сегодня, накануне 70-летия, пожалуй, уже не время говорить о такой смене профессии. Хотя Бунюэль и в 90 лет снимал кино и получал призы на фестивалях. Никогда не забуду, как на Мальте, на церемонии награждения Европейской Киноакадемии Вим Вендерс объявил номинацию «За вклад в мировое киноискусство», потух свет и узкий луч прожектора выхватил человека в большой шляпе, выехавшего на сцену в инвалидной коляске. Это был легендарный Бернардо Бертолуччи! У него тогда были проблемы со здоровьем, но даже в таком состоянии великий Мастер снял новую картину!
Сапунов: Скажите, можете ли вы назвать кого-то из азербайджанских кинематографистов, кто по вашему мнению, внес вклад в мировое киноискусство?
Мамедов: Это очень сложный вопрос. Мне кажется, что нет. При всем уважении к старым мастерам, нет такого режиссера, которого можно было бы назвать явлением европейского или мирового кино. Нет у нас Феллини, нет фон Триера, нет Спилберга… Недавно я пересмотрел «Список Шиндлера». Только один кадр, когда маленькая девочка в красном пальто бежит по гетто, стоит многих фильмов… Нет у нас такого кино.
Сапунов: Пусть будет!
Мамедов: Да, пусть будет! И я бы очень хотел такое кино снять, напиши сценарий (смеется).
Сапунов: Поговорим о юбилее? Скажите, в каком возрасте правильно подводить некие итоги, безусловно, промежуточные?
Мамедов: Самое поразительное то, что мироощущение стареет намного позже, чем физическая сторона. Я сейчас, в возрасте 70 лет, чувствую себя молодым, у меня нет этакого синдрома старости. Наверно, потому, что я сейчас ничем таким активно пока не болею… А по итогам… Ну давай подведем мои итоги. Я сейчас снимаю этот документальный фильм и доволен. Я не знаю, сниму ли я еще игровой фильм, если будет интересный сценарий, наверно, сниму. Я счастливый человек. У меня хорошая семья, у меня хорошие дети, ты их знаешь. Самое главное, что всю жизнь я занимался любимым делом. Выбор профессии – это главное! Я вовремя ушел из Политехнического института и уехал в Москву, во ВГИК. Я тебе так скажу: когда я сижу за камерой и снимаю что-то, я испытываю невыразимые чувства! Наслаждение, эйфорию, катарсис – назови как хочешь. Смотреть через рамку камеры и вычленять из происходящего перед тобой то, что кажется самым интересным, представлять это зрителю – счастье для меня. Часто спрашивают у меня: «А если бы выпало еще раз прожить эту жизнь?..» Да не хочу я!.. Я свою жизнь прожил достойно.
Редакция благодарит Nobel Oil Club за помощь в организации съемки
Фото: Адыль Юсифов
2016 год