В столице Азербайджана состоялся традиционный джазовый фестиваль. За девять октябрьских дней замечательные музыканты со всего мира дали в осеннем Баку 25 концертов. Истовые любители джаза пытались поспеть на все мероприятия и курсировали между бакинскими концертными залами и клубами – главными площадками фестиваля. Среди них был Вячеслав Сапунов, не расстававшийся с записной книжкой и подготовивший фестивальные заметки, как он выразился, в джазовом стиле. Что бы это ни значило.
…В самый разгар фестиваля, на сцену Rotunda Jazz Club вышел арт-директор фестиваля, известный саксофонист Раин Султанов. Представляя зрителям трубача и пианиста Себастьяна Студницки, Раин выступил с короткой речью на немецком языке. «Вы не поверите, – добавил он по-русски со вздохом, – вчера я аж на четырех языках выступал».
И завершил свое представление на азербайджанском.
– Замечательно, – сказал Себастьян Студницки по-английски. – Однако, я думаю, Раин, здесь, на этом фестивале, вовсе не обязательно быть полиглотом. Вполне достаточно языка музыки.
Прозвучало словно начало тоста. Но на бакинском фестивале даже после тостов следовала музыка. Следовал джаз. Многообразный, колоритный, яркий. Традиционный, а также доселе в Баку не слыханный. И язык любой музыки действительно был понятен всем.
* * *
Открылся фестиваль концертом бразильского музыканта Габриэля Гросси, троекратного финалиста Latin Grammy. Хроматическая губная гармоника и джаз? Почему бы и нет. Да еще как!
– Гармоника без рояля, а лишь с гитарой и барабанами – это очень смело, – сказал Джаван Зейналлы, известный джазовый пианист, – но у ребят получается просто замечательно. Знаешь, что еще я заметил в его исполнении? Элементы мугама! Сперва сам не поверил, но затем убедился! Есть схожие интонации. Видно, Бразилия не так уж далека от нас…
* * *
А на время фестиваля все стало еще ближе. И неспроста молодежный коллектив из Японии «Takumi’s Trick and Asian Friends» вдруг взял и исполнил азербайджанскую народную мелодию «Сары гялин». И неспроста венгерская группа «Djabe» вызвала к себе на сцену Малика Мансурова – исполнителя на таре. Венгерский джаз и азербайджанский тар прекрасно звучали вместе!
Впрочем на этом венгры не успокоились. Они продолжили расширять географию фестиваля: пригласили из зала венгерского посла, вручили ему бамбуковый анклунг, сами достали еще анклунгов и сыграли все вместе занимательную композицию. Венгры играют на индонезийских инструментах в Азербайджане? Да, это все бакинский джазовый фестиваль.
* * *
Впервые на фестиваль приехали шведские музыканты. Трио «Plunge» из Мальмё – контрабас, саксофон, ударник – показало интереснейший образец free-jazz – джаза акустического, импровизационного, джаза вкрадчивого, задумчивого.
* * *
Пьер де Трегомен со своим квартетом (рояль, соло, ударник, контрабас) сумел наложить классический джаз на новую, современную манеру исполнения да еще и добавил интонаций французского шансона. «Если любовь ушла»… И со сцены повеяло дождливым Парижем.
Порой джаз-шансон де Трегомена достигал трагических высот. Я зачеркнул в блокноте слово «песня» и написал поверх: «песнь».
* * *
Дебора Картер – давняя любимица бакинцев, отвечает им взаимностью:
– Я тут прежде была в 2005 году. Ваш город стал еще красивей. Я очень рада и горда, что вновь сюда приехала.
Приехала со своими любимыми песнями Дюка Эллингтона. Так нежно и так тщательно откапывать новое в классике, пожалуй, может только женщина. Название у программы соответствующее – «Diggin’ the Duke».
* * *
По три концерта в день – это интересное испытание.
* * *
Организаторы фестиваля мудро отказались о соблазна устроить просто череду концертов. Поэтому полноправной частью джазового праздника стали выставки, кинопоказы, мастер-классы и даже дегустации.
Полгода художник Вугар Али работал над своей серией «Jazz Colors», куда вошли своеобычные портреты азербайджанских и зарубежных музыкантов. «Когда я писал того или иного джазмена, я разумеется, слушал музыку, – сказал Вугар. – И поверишь ли, я даже двигался с кистью как-то по-джазовому. Не танцевал, нет. Но без музыки я все-таки двигаюсь иначе.»
Музыка, живопись к удивлению почтеннейшей публики объединились с виноделием. И на фестивале были представлены четыре вина от Fireland Vineyards, составившие винный квартет «Jazz’n Faces»: «Avantgarde» (белое, с пианистом Исфаром Сарабским на этикетке), «Fusion» (красное, Раин Султанов с саксофоном), «Contemporary» (белое, Шаин Новрасли за роялем), «Jazz Mugham» (красное, портрет основоположника джаз-мугама Вагифа Мустафазаде).
* * *
Ираклий Коиава воскресил в памяти подустаревшее выражение «человек-оркестр». Во дворике средневекового караван-сарая, обретшего новую жизнь в виде ресторана «Art Garden», Ираклий поставил несколько нехитрых приборов, вроде напольного лупер-процессора и соорудил вокруг них портативный музыкально-этнографический музей. В его экспозиции были: укулеле (маленькая гавайская гитара), канклес (литовские гусли), варган (он же хомус), небольшой ксилофон, гонг, бубен, несколько барабанов и тарелок, детские погремушки и гуделки, крышки от кастрюль, смычок, шланг, керамический кувшин, бусы из ореховых скорлупок и много других перкуссионных чудес, описать которые я уже не берусь. Из всего этого Ираклий сумел извлечь очень интересную музыку. Сперва поглядев на диковинные инструменты грузинского музыканта с недоверием, слушатели постепенно втянулись и стали смаковать ритмы, напевы, шорохи и позвякивания, посредством которых Ираклий Коиава вел нас вокруг земного шара. Мы оказывались то в горах Грузии, то в гостях у алтайских шаманов, то где-то далеко на севере. А то одновременно повсюду.
– Моя музыка – это глобус, – сказал Ираклий. – А глобус – это наш дом, понимаешь? Земля – наш дом, понимаешь? Поэтому я стараюсь привносить в свои композиции звуки природы. Это очень важно, потому что все мы – единое целое.
– Какой из твоих инструментов самый необычный? – спросил я.
– Пожалуй, связка ружейных гильз, – поразмыслив, ответил Ираклий. – Казалось бы, охотничье оружие сделано для того, чтобы убивать животных. А я сделал такой инструмент, чтобы предотвращать их гибель. Пошумишь – зайцы и разбегутся.
* * *
Турка Эрена Джошкунера пригласили на фестиваль с особым умыслом.
– Дело в том, что у нас из джаза постепенно ушли многие духовые инструменты, – пояснил мне Раин Султанов. – А Эрен играет джаз на флейте! Это большая редкость и большая ценность! Мы решили, что азербайджанцы непременно должны это услышать. Кто знает…»
* * *
От дневных мастер-классов, которые давали участники фестиваля практически для всех желающих, программа каждого дня плавно переходила к вечерним концертам. Плавность обеспечивалась показом классических фильмов о джазе.
Но случилась среди них и громкая премьера. В киноцентре «Низами» при содействии Министерства культуры и туризма Азербайджана и компании BP-Azerbaijan состоялся показ документального фильма «Вагиф, которого я знал». В нем о легенде азербайджанского джаза, композиторе и пианисте Вагифе Мустафазаде, ставшего несмотря на очень короткую жизнь основоположником целого джазового направления, рассказывали современники, друзья, коллеги…
* * *
Единственными музыкантами, которым на сцену принесли полотенца, стали участники самой темпераментной группы фестиваля – трио Линли Марта.
– О, Линли Март – гений, – шепнул мне прославленный азербайджанский джазмен Джамиль Амиров. – Он один из лучших басистов в мире!
Да, это был тот самый Линли Март – здоровенный маврикиец с простодушным взглядом ребенка, про которого Джо Завинул сказал: «Когда играет Линли Март, пристегните ремни».
Мы пристегнулись и полетели.
Джерри Леонид управлял полетом, сидя за роялем. Он то и дело привставал от азарта. Франсис Лассус направлял эмоции зала вокалом и барабанами. У него на футболке была изображена большая серая морда шимпанзе в солнечных очках. Во время концерта обезьяна жила своей музыкальной жизнью – хмурилась, подмигивала…
А в центре сцены возвышался Линли Март – воплощенная музыкальная энергия, сосредоточившаяся между тяжелыми ботинками и тропической шевелюрой. Казалось, что он сдерживает свою разбушевавшуюся потертую гитару.
Очутившийся в центре джаз-рокового урагана телеоператор с ошалевшим от музыки взглядом вытирал то ли пот, то ли слезы.
Линли приблизился к микрофону:
– 30 лет назад отец мне посоветовал: что бы ты ни делал, сынок, делай хорошо. Сегодня день рождения моего отца. Когда он ушел, я ему посвятил песню Blue Mauritius. А Франсис написал прекрасные слова. Те, кто знает французский, оценят».
И я убедился, что и бас-гитара, и перкуссия, и рояль в руках этих неистовых парней с далекого острова могут быть очень нежными.
* * *
Кстати Линли Март был одним из членов жюри конкурса молодых джазовых музыкантов «I’m a jazz man», завершившегося накануне фестиваля.
– Ваша молодежь очень талантлива, – сказал мне Линли, когда мы вышли на какие-то ступеньки подышать-покурить. – Конечно, не достает опыта. Но есть страсть и это важно.
– А в чем разница между маврикийским и азербайджанским джазом? – спросил я.
– О! Безусловно, ритм! Маврикий же рядом с Африкой, ритм у нас в крови! Мы в свое время не музыкальной школе учились, а все подхватывали на ходу – во дворах, на улицах…
Ах, этот невзрослеющий джаз!
* * *
Вероятно, не все пришедшие на концерт знаменитого норвежского музыканта Торда Густавсена и устроившие ему овацию после, знали, что Торд – не только музыкант, но и ученый, защитивший диссертацию на мудрёную тему «Диалектический эротизм импровизации». Его мастер-класс, исполненный академизма, был, возможно, одним из самых глубоких на фестивале, доступным преимущественно подготовленным слушателям. «Я фокусируюсь на парадоксах. Например, сосредоточиваюсь на глубинной сути момента, при этом сохраняя взгляд на перспективу», – говорил Торд. Своего рода парадоксом стало и то, что джаз Густавсена неожиданно оказался полон яркой мелодичности, подарившей наслаждение не избранным знатокам, а всем собравшимся в тот вечер в Rotunda Jazz Club.
* * *
Звезда соула Омар Лай-Фук покорил бакинскую молодежь. Похоже, это был единственный концерт, где почти все зрители танцевали. И селфи с Омаром, кажется, не сделал только я.
* * *
Перед готической Кирхой на улице 28 Мая собралось такое количество народа, что казалось, будто половина населения Баку внезапно приняла лютеранство. Но вовсе не ради проповеди публика напирала на двери Кирхи (ныне Зала камерной и органной музыки), размахивая билетами, удостоверениями и всяческими беджиками. Бакинцы и примкнувшие к ним гости столицы стремились попасть на единственный и уникальный концерт своих любимцев – Раина Султанова и Исфара Сарабского. Концерт под названием «Тандем» продемонстрировал редчайшее сочетание инструментов – сопрано-саксофона (Раин Султанов), органа (Исфар Сарабский) и рояля (тоже, как ни удивительно, Исфар Сарабский).
Озаренные многозначительным багровым светом Раин и Исфар исполнили вдохновенную программу из десяти произведений, в которой прожили вместе с залом целую жизнь: от «Прелюдии» и «Эмбриона» до «Перевоплощения», «Забвения» и «Тишины».
Обычно непоседливый бакинский зритель не шевелился больше часа, притихли даже фотографы. А за органом по потолку апсиды тревожно метались тени. Вероятно, это были тени сотрудников фестивального оргкомитета, но нечаянно им удался совершенно мистический эффект.
Когда же во время «Молитвы» на сцену вышли шесть девушек в черном – самая младшая, дочь Раина Султанова Медина, держала свечу – зал даже затаил дыхание. Мы такое – звучащие в унисон орган, саксофон и девичий хор – слышали впервые.
* * *
Прибалтику на фестивале в Баку представлял самый именитый джазовый коллектив из Литвы – группа Дайнюса Пулаускаса. Вместе с ними к нам приехал организатор Вильнюсского джазового фестиваля Антанас Густюс , который со знанием дела оценил труд создателей бакинского джазового форума, отметив широкий спектр исполнителей, добротный выбор и прекрасную возможность для каждого сделать новые открытия в мире джаза.
– Мы в Вильнюсе, проводя фестиваль почти тридцать лет, неплохо знакомы с европейским джазом. А вот с джазом, существующим на постсоветском пространстве, – значительно меньше. Поэтому нам очень интересно послушать в Баку джаз азербайджанский, джаз грузинский… Я думаю, что надо возобновлять наши связи.
– Мы действительно постарались сделать диапазон исполнителей максимально широким, – подтвердил Раин Султанов, – Чтобы было больше стран, направлений, стилей. Для нас было важно создать плодотворную почву для культурных контактов, чтобы поддержать музыкальную ауру, чтобы показать всю необозримость мировой музыки нашему зрителю, и прежде всего молодежи.
– Мы готовили нынешний фестиваль почти год, – сказала Лейла Эфендиева, директор фестиваля, – фактически начали сразу после завершения прошлогоднего. Год переговоров, год решения больших и мелких проблем, год очень непростой жизни… Надеюсь, что все это не зря, надеюсь, что у нас получилось.
* * *
Под занавес, в последний день фестиваля музыкальный диапазон, о котором говорил Раин Султанов, расширился, кажется, до предела: началось все выступлением колумбийской группы «Musica Ficta» с мелодиями XVII века, продолжилось (зрители привычно перебежали из Мугам-центра в Rotunda Jazz Club) мощным вокальным джазом Майи Бараташвили, а завершилось современнейшим перформансом бразильско-шведского дуэта Denise Fontoura & DJ Seegweed. На том завершился и фестиваль-2016.
Девять дней музыки, восемь ночей с невообразимыми джем-сейшнами (на одном из них экстраординарный итальянский вокалист Альберт Хера, притомившийся после своего концерта, запел лёжа!), мастер-классы (поляки Себастьян Випих и Гжех Пиотровский по-новому открыли для меня контрабас и саксофон), выступления очаровательных детишек в программе Kids Jazz, встречи, приёмы, планы на будущее (очень хочу услышать живьем World Orchestra, о котором мне рассказали Гжех и Раин)… Это было незабываемо.
…На одном из заключительных концертов я заметил, что то и дело принимаюсь отстукивать ритм ногой, а рукой то ли невольно перебираю аккорды, то ли дирижирую. Ко мне наклонилась девушка с соседнего кресла:
– Простите, пытаюсь вас узнать… Вы музыкант?
– Уже, пожалуй, да, – сказал я.
Специально для журнала «Баку»
2016 год