Диана Арбенина и ее «Ночные снайперы» открыли новый сезон концертом в Баку, на открытой площадке в «Зеленом театре», в самом центре столицы Азербайджана. А Баку встретил долгожданную группу восторгом многочисленных поклонников и месячной нормой осадков, вылившейся в один день.
– Диана, спасибо вам за новый альбом «Выживут только влюбленные!», отдельное спасибо за песню «Чего хотят эти люди», спасибо за потрясающий проект с Башметом, спасибо за все ваши литературные эксперименты, трогательные, пронзительные, цепляющие…
– Ого! Интересное начало!..
– И, конечно, спасибо за то, что наконец добрались до Баку! Извините за погоду…
– Я могу вам сказать, что вчерашний дождь был, конечно, вызовом… Мы должны были приехать год назад, но не сложилось. И вот, я вышла на сцену со словами, что «бог справедлив и любит троицу, но все же надеюсь, что дождь не пойдет». Но дождь пошел! Однако мы справились с этим, к счастью, ничто не коротнуло и нам удалось сыграть по меньшей мере 65% запланированной программы. Мне очень жаль, что пришлось сократить.
– А если б под дождем «коротнуло» или завис пульт?
– Ничего страшного! Есть еще такой способ – а-капелла. Мне это тоже не слабо! Но когда приезжаешь в город первый раз, хочется показать людям то что ты можешь. Поэтому я думаю, что у нас в Баку получилось!
– Я вам желаю поездить по Азербайджану, как вы когда-то ездили по Чили, Коста-Рике и другим странам… Не с концертами, а для души.
– Я действительно раньше очень много путешествовала «дикарем», но потому родились дети и все остановилось.
– Дети растут и со временем могут стать попутчиками…
– Да, растут и теперь они еще пошли в школу. Поэтому у меня пока этакий оседлый образ жизни. Исключая гастроли, конечно.
– Концерт в Баку стал открытием вашего осеннего сезона…
– Да, мы именно с Баку начали сезон 2016 года.
– Представляю, что такое новый сезон на телевидении, в театре, в школе… А что такое новый сезон в роке?
– Я за себя скажу… Баку снял сливки! Я полна энергии, я полна сил. Я классно отдохнула… А что для меня отдых? Полтора месяца «молчала» и даже не писала практически песен. Ну 5-6 песен написала, не больше… В Баку группа приехала, истосковавшись по выступлениям! Если б это была б середина сезона, мы играли бы не хуже, но по энергии концерт отличался бы. (воодушевленно) Изголодавшиеся по сцене четыре человека вышли и начали рвать! И тут пошел дождь! И нам еще все сильней понравилось! И вообще все круто! Вот так вот!
– Из чего состояла ваша программа?
– Из нового альбома «Выживут только влюбленные» и, конечно, хитов. Приехать впервые в Баку и не спеть, скажем, «31-ю весну» или «Розы» («Ты дарила мне розы». – Прим. авт.) было бы странно.
– Из кого сегодня состоят «Ночные снайперы»?
– Из моих соратников и друзей. Нас четверо на сцене. Такой рок-н-рольный состав: бас, барабан и две гитары. От клавишей я пару лет назад отказалась, устала от них. Остальные – технический состав и моя мама, которая до сих пор с нами ездит. Ей 69 лет, она очень бодрая. Мама журналист и по-прежнему берет у всех интервью…
– Состав вашей группы менялся, поэтому интересно, кто сейчас и почему.
– Барабанщик Митя Горелов играет со мной уже очень давно, бас-гитарист – Сергей Макаров, а самый молодой – Денис Жданов, который пришел к нам два года назад. Понимаете, в чем дело… Когда начинается в группе богадельня, когда я понимаю, что гитарист не про музыку думает, а про что-то другое, приходится с ним прощаться. Существует жесткое правило и я, к сожалению, не могу от него отказаться. У меня к себе очень выросли требования и я вынуждена применять их и к тем, кто рядом со мной. Я не случайно ответила на ваш вопрос сперва не именами, а сказала «соратники». Потому что эти люди настолько преданы музыке, что большего от них и желать нельзя. Они слушают музыку постоянно – и в дороге, и перед площадкой, и после концерта… А за ужином у нас нет бесед о том, «какую клёвую нам принесли горчицу!» Я не против горчицы, но когда разговоры ведутся только о «тёлках», о «тачках» и о «горчице», становится неинтересно! И еще в группе нет ни одного жлоба… Мне кажется, мы отличаемся от многих других групп тем, что все порядочные, семейные. Кажется, что больше всего позволяю себе я (смеется). А парни – с классной джентльменской хордой!
– Вы летаете одним классом?
– Как когда.
– Будет ли продолжение проекта с Башметом, когда вы выступали в сопровождении оркестра «Новая Россия»?
– Продолжение непременно будет, нам очень понравился этот симбиоз. Мне раньше очень часто предлагали играть с симфоническим оркестром, но я отказывалась, и совершенно об этом не жалею. Потому что у нас все рокеры поголовно стали играть с симфоническими оркестрами: берется партитура и делается оркестровка. Мне это не интересно, я спекулянтов не особо люблю, мне с ними скучно, я сразу понимаю, для чего они это делают… Я говорила: «Если я буду что-то делать с кем-то из классиков, то мне нужен рок-н-рольный дирижер. И в России есть всего один рок-н-рольный мэтр в классике – это Юрий Башмет».
– Чему вас научил Юрий Абрамович?
– Мастерству, терпеливости и… Он очень скромный и очень свободный. Этому всему я научилась, общаясь с ним. А еще он научил меня стоять на сцене. Ведь я всегда двигаюсь, а в симфоническом концерте не побегаешь. Я отстояла два часа и подумала: «Черт возьми! Как тяжело Монсеррат Кабалье стоять на месте!» И вся энергия, которую ты берешь от зрителей, из воздуха, за счет своих движений, как условный Мик Джаггер – это здорово. Но есть еще большее мастерство, когда ты всю энергию, которая в тебе, выплескиваешь на людей, пребывая в статике. Это намного тяжелее, это очень странное ощущение, но это интересно!
– Можем расставить приоритеты? Квартирник или стадион? Акустика или электроника? Винил или лазер?
– А кого вы любите больше – маму или папу?
– Вот так, да? Ладно. Но стихи или музыка?
– Я пишу песни из ритма. Я не пишу песни из слов или из нот. К примеру, едешь на велосипеде, крутишь педали не в фитнес-зале, а по улице в Баку. И на ритм этот (отбивает ритм) наматывается строчка. И без этого ритма не существует ничего. Музыка вообще родилась из ритма. Это же очевидно. Я так пишу все песни. Потом приходит слово или фраза. Это уже не важно. А вообще песня приходит из любви. Из ритма и любви. Любовь это тоже ритм.
– Вы давно и успешно занимаетесь музыкой. У вас выходят книги, вы публикуетесь в журналах, к кино вы тоже неоднократно прикоснулись. Ко всему прочему у вас еще состоялась выставка… В каких видах искусства вы еще себя не пробовали, но планируете, а в каких – вряд ли когда-нибудь?
– А я ничего не делаю «зачем-то». Мне по приколу было рисовать и мы сделали выставку в московском ЦДХ. Я люблю писать стихи, вернее они пишутся и пишутся. Либо не пишутся. Я не могу не писать песни. Но пишу их не потому что мне в 2016 году, 16 сентября нужно непременно сыграть в Баку. У меня нет задач, у меня нет планов. И я не понимаю, зачем они нужны, потому что когда у тебя нет планов, ты свободен. За исключением, конечно, гастрольного графика, который составляется заранее.
– Мне импонирует в вас этакая текстоцентричность, графофилия. Вы смакуете слова, смакуете смыслы, смакуете фонемы, наслаждаетесь конфигурацией букв. Даже татуировки у вас текстовые, а не орнаментальные… Что такое для вас русский язык? Я знаю, что вы филолог…
– Я лингвист, не филолог!.. Несмотря на то, что я по своим приоритетам западник, я неплохо знаю русскую литературу. Меня научили читать, когда мне было три года, я за это время успела много прочитать, волей-неволей. Я люблю очень русский язык, мне нравится в нем плыть, мне нравится в нем играть… Поскольку образование у меня все же лингвистическое, мне нравятся фонемы не только русского языка, я могу написать песню на французском, могу написать песню на английском. И не для того, чтобы куда-то поехать или что-то сделать, а потому что я это дело люблю. А что касается русского языка, мне в последнее время безумно неприятно, что на нем стали плохо говорить в России, необразованно, косно… Мы приехали в Баку, нас второй день возит Рамин – потрясающий парень, который когда-то учил русский язык в школе… Он произносит такие замечательные слова, которые современная российская молодежь уже почему-то не использует. Например, «щепетильный»… Я думаю, как здорово, что бакинцы сохранили культуру неродного для себя русского языка. А наша страна либо просто теряет, либо занимается заимствованиями. Я не против Запада, но ведь надо хранить свои корни, без корней ты же никто… Мои дети читают сказки Пушкина, не все слова понимают, приходится объяснять.
– К слову, как вы выбрали имена своим близнецам? Почему назвали их Артем и Марта?
– Еще когда я училась в школе, я знала, что у меня будет сын, и что его будут звать Артем. Другое дело… извините, но вы сами задали этот вопрос… Когда пришла пора узнать пол ребенка, я пришла к своему доктору, она меня уложила туда, куда кладут женщин в положении, и стала смотреть на монитор УЗИ. «Ну что, – говорит, – у вас мальчик» – «Ха, – сказала я, – Я знала, что у меня будет мальчик» – «И…, – говорит она». Тут я прямо приподнялась: «Что значит «и…»?» Она говорит: «И девочка». Это был кошмар (смеется) Но в хорошем смысле. Я никогда не ожидала, что у меня будет двойня. И как-то получилось, что дочь стала Мартой.
– Не в честь ли героини фильма «Тот самый Мюнхгаузен»?
– Это мой любимый фильм! Но нет. Мне ту Марту очень жалко (смеется), с Мюнхгаузеном жить очень тяжело.
– У меня есть конспирологическая версия, что это почти единственные имена, в составе которых есть сочетание букв «АРТ». «Art» вытатуировано на вашей правой руке (полный текст татуировки на правом предплечье Дианы «ARTISTRUTH», что можно перевести как «Искусство это истина», – Прим. авт.), арт, искусство, сопровождает вас по жизни в самых разных проявлениях.
– Я когда назвала дочку Мартой, я сопоставила два имени, получилось изрядное совпадение букв. Если у Артема перенести «м» и в начало, получается «М-артем…ки». Я их часто называю «Мартёмки».
– И снова о творчестве… Все ли из ваших песен доходят до сценического воплощения, или что-то летит в корзину?
– Я вот сейчас на вас произвожу впечатление такой умеющей себя вести интеллигентной девушки, да?
– Да.
– Но дело в том, что с регулярностью, скажем, в две недели я гуляю так, что разбиваю очередной телефон. Поэтому все «рыбы», которые здесь в диктофоне имеются, пропадают. Очень жалко, но се-ля-ви. Поэтому не все доходит до слушателей, это раз. А во-вторых, у меня никогда нет желания писать для кого-то, чтобы кому-то что-то доказать, показать, завоевать… Я пишу для себя.
– Когда теряете наброски – это одно. А другое, если сознательно отказываетесь от них – это другое.
– Так тоже бывает… А однажды я оставила блокнот в такси. Сперва сунула тетрадку по студенческой привычке за пояс, а когда садилась, выложила на сиденье и забыла… Уж и по радио объявляли, и вознаграждение предлагали, но не нашелся этот водила. Помню, лишь что это была «копейка» и под ногами у него были газеты. Вот и все приметы.
– А представьте, что взойдет на музыкальном небосклоне новая звезда с теми вашими текстами…
– Башку отверну ей, извините! (смеется) Ой, слушайте ему было много лет, не пугайте меня… Да и давно это было.
– В начале года много говорили о премьере фильма «Анна Каренина. Интимный дневник». И при этом открывалась лишь лаконичная информация: режиссер – Юрий Грымов, сценарий – Лев Толстой, композитор – Диана Арбенина. Необычное и прекрасное трио.
– (смеется) не слышала… А в главной роли – Анна Каренина?
– Загляните в Kinopoisk.ru… Вы видели фильм?
– Частично. Я намеренно не смотрела целиком, хочу дождаться премьеры. Фильм очень смелый, больше ничего говорить не буду, дождемся его выхода. Но песня «Помолчим» легла там просто идеально. Грымов там все связал с мужчинами и заставил их делать такую трогательную штуку, которая меня растопила сразу.
– Юрий Грымов переложил роман Толстого на современный лад. И получается, что ничего за полтора века не изменилось.
– А что может измениться? Всегда есть треугольник… А я настолько увлеклась «Анной Карениной», что всех достала. Потому что я ее оправдываю во всем, что она сделала, а мои друзья и коллеги на полном серьезе, с пеной у рта, доказывали мне, что она эгоистка, что она падшая женщина. «Ребята, – возражала я, – эгоизм и Анна Каренина не сопоставимые слова!» Толстой, безусловно, гениален! И с тех пор ничего действительно не изменилось.
– Вы действительно занимаетесь боксом?
– Да. У меня очень хороший тренер, его зовут Баграт. Он сказал, кстати, что часто приезжал в Баку (очевидно, речь идет о мастере спорта по боксу, чемпионе Узбекистана, чемпионе СНГ, генеральном директоре компании «БагратиОН Promotion» – Баграте Махкамове. – Прим. авт.). Бокс – это серьезная штука, без кровопролития, без грубости, без хамства, без мужеподобности. Баграт меня учит танцу и самообороне. Слово «фитнес» я не буду употреблять… А вообще все по-настоящему. Я бинтуюсь сама… Мне нравится!
– Вы производите впечатление сильной женщины…
– Это заблуждение!
– Но лидер группы, которая держится на сцене больше 20 лет, не может быть слабым человеком…
– Значит, я сильная.
– Но когда сильная, а также, согласно вашим собственным словам, вспыльчивая, непростая женщина, поет долго-долго «Страшно мне, страшно… Страшно мне, страшно», этому веришь и становится действительно страшно.
– Значит, вы очень тонкий человек, значит, вы понимаете, что не все так прямолинейно. И кстати между прочим в нашей программе с Юрием Башметом песня «Бонни и Клайд», в которой звучат рефреном слова «Страшно мне, страшно», как мне кажется, получилась самой лучшей – и по аранжировке, и по подаче. А тема «Бонни и Клайд» не оставляет меня до сих пор. Я не понимаю, почему любовь так оправдывает людей и так несправедливо безжалостна к тем, у кого она встает на пути. Вспомните эту американскую историю. Двое влюбленных друг в друга человека подумали: «А не расстрелять ли нам вот тут чуваков, потому что нам так прикольно?» И принялись расстреливать. И их имена почему-то остались, а наши с вами почему-то нет. Почему? Я считаю, что Бог справедлив, и смерть справедлива – не было бы смерти, не было бы рождения, вечного движения… Но я не могу понять, почему любовь может быть так жестока. А она жестока! Поэтому «Страшно мне, страшно».
– Чего не стыдно бояться?
– Слез, пожалуй. Я могу зареветь на сцене. В первый раз это случилось в дуэте с Евгением Дятловым, когда мы участвовали в проекте Первого канала и спели песню Владимира Высоцкого «Лирическая». Я помню, что Алла Пугачева просто выпала из своей ложи, потому что никто не ожидал от нас такой проникновенности. И я впервые себе позволила себе слезы на сцене, мне было очень неловко. Но потом я поняла, что проявление чувств, если оно не игра на публику, это максимальный предел честности и искренности. А что может быть лучше?
– Одна из самых проникновенных композиций свежего альбома («Выживут только влюбленные») песня «Чего хотят эти люди?». Она кажется социальной, но при этом от нее веет таким уютом и спокойствием: «На верном сказочном русском, без запятых, против правил. Читать, как в детстве, украдкой… Из книги смотрит закладка… Мне хорошо быть одной…»
– Видите, если у вас есть стержень, то все, что может с вами сделать государство, любое государство – уже вторично. Самое главное – не изменять себе. А что такое «не изменять себе»? Это иметь свой собственный мир и в нем жить, любить то, чем ты наполняешься с детства. Вот меня в детстве родители наполнили добротой, самостоятельностью, отвагой и книжками, которые я читала как сумасшедшая. Вот и все. За это я держусь и мне кайфово.
– «Собаки лают, а мне здорово». Много лают?
– (радостно) Две недели назад я завела лабрадоров! Их зовут Алеша и Гриша (хохочет)
– Но в песне вы не о них пели…
– А почему вы не спросили, почему Алёша и Гриша? Мы поехали с Мартой на рынок, увидели двух собак – черную и рыжую. Я говорю: «О! Это Алёша и Гриша!» А Марта мне: «Мама, а давай возьмем еще третью – девочку». «Нет, – сказала я, – это уже перебор» (смеется).
– «Собаки лают, а мне здорово». Есть азербайджанская пословица – «Собаки лают, а караван идет».
– Да-да-да! И я тот самый караван. А лают постоянно. Да пусть лают…
– Что такое русский рок сегодня? Это общность или отдельные хутора, жители которых с соседями даже незнакомы?
– Я веду на «Нашем радио» авторскую программу «Последний герой. Акустика редких людей». Я приглашаю ребят, которые играют рок-н-ролл, я приглашаю режиссеров, которые мне нравятся, актеров… И пока я не познакомилась с ними лично, например, с группой «Пикник», я думала, что все они по хуторам, разрознены. Но теперь я понимаю, что мы, рок-н-рольщики, просто жертвы времени и той страны, в которой мы живем. Потому что в той же Америке ребята играют разную музыку, общаются друг с другом, ходят друг к другу в гости, друг друга любят. У нас этого вообще не происходит. Каждый сидит на своем суку и возникает впечатление, что не хочет общаться… А хочет!.. Они все такие трепетные парни. Вот недавно у меня был Гарик Сукачев. Сидит тихий, скромнейший, коленки как эта ложка (смеется), трепетный. Так что рок-н-ролл никуда не делся, особенно не той волны, которая сейчас, в нее я не особо верю, а той, которая была 10-15 лет назад, когда был Васильев, когда в России не запрещали «Океан Эльзи», когда было очень много Шевчука, которого сейчас вообще нет. Тогда было немножко другое время и я по нему тоскую. А эти люди никуда не делись, только сейчас условий меньше. Но на качество музыки и на качество личности, мне кажется, это не влияет.
– Вы видели британскую комедию «The Boat That Rocked» («Рок-волна») про пиратское радио 1960-х?
– Да, но мне не понравилось.
– В финале капитан радио-диджеев в исполнении Билла Найи вскидывает руку и кричит: «Рок-н-ролл!» Звучит словно лозунг, словно призыв, но к чему? У вас я его тоже слышал.
– К свободе все же. Но не к свободе от какого-то государственного строя или от курса доллара. Свобода должна быть внутри. Люди, которые приходят на мои концерты, эту свободу во мне чувствуют. Свобода это не открыть дверь ногой – это молодецкая удаль либо позерство. Свобода – это сказать то, что у тебя в голове или в душе. Вот это рок-н-ролл.
– Вы как-то назвали «Ночных снайперов» своим ребенком, третьим, старшим. Ему уже много лет…
– Двадцать три.
– Взрослый парень! Каким он вырос?
– Почему парень? А может девочка? (хохочет) Да ладно, парень, парень! Это очень хороший молодой человек, очень воспитанный, очень борзой. И я думаю, что он… останется жить после того, как меня не станет. Это мое бессмертие.
2016 год
Специально для журнала «Баку»
Фотографии: Эльмар Мустафазаде