Они не очень похожи внешне, у них разные характеры, разное образование, разные профессии. Но есть и немало общего. Во-первых, они родные братья, во-вторых, вместе создают кино, и наконец, оба беззаветно влюблены в родной город Баку.
Нариман Маммадов – продюсер художественных и документальных фильмов, директор компании «Нариманфильм», член правления и секретарь Союза кинематографистов Азербайджанской Республики, учредитель международного юношеского кинофестиваля «Салам», соучредитель Ассоциации независимых деятелей кино Южного Кавказа и Гильдии продюсеров Азербайджана. Заслуженный работник культуры Азербайджанской Республики, лауреат премии «За вклад в развитие кинематографа» международного фестиваля «Нойда». В августе 2021 года возглавил Гильдию продюсеров Азербайджана.Ильгар Сафат – театральный и кинорежиссер, сценарист, писатель, художественный руководитель компании «Нариманфильм». Дипломант Международной академии телевидения и радио (IATR), лауреат премии губернатора Хабаровского края и диплома правительства Москвы «За вклад в развитие культурного диалога и взаимопонимания между народами». Его фильмы «Участок» и «Ичери шехер» получили ряд международных призов, таких как Hollywood Young Artist Awards, California Golden Awards, «золотой» Remi кинофестиваля WorldFest Houston.Нариман: Когда мы были маленькими, маленьким был и Баку. Домик нашего деда Паши Мамедтаги Мамедова на пригорке в Чемберекенде, где мы родились, детский сад, Дворец пионеров, а чуть позже и наша родная 6-я школа – всё в центре, всё на расстоянии неторопливой прогулки.
Ильгар: Наша мама Тамара Михайловна Воропаева, уроженка Ульяновска, была профессиональным резчиком по дереву, реставратором, окончила Строгановское училище. Маме преподавали знаменитые Эрьзя и Конёнков, ее курс оформлял московскую ВДНХ. Мама приехала в Азербайджан по распределению – реставрировать знаменитый Ханский дворец в Шеки – и осталась навсегда, потому что влюбилась в отца, да и в Баку. Отец умел производить впечатление: он работал начальником отдела комитета по профтехобразованию, но окончил филфак и знал наизусть невероятное количество стихов.
Нариман: Мама работала во Дворце пионеров имени Юрия Гагарина завотделом изобразительного искусства. Еще дошколятами мы приходили к ней во дворец и с огромным интересом изучали его сверху донизу – даже «придворный» гараж со старыми пазиками и газиками облазили досконально. Нас никто не прогонял, потому что маму очень уважали.
Ильгар: Как же здорово было заглянуть в телескоп в астрономическом кружке, познакомиться с камерами и увеличителями в фотографической секции, полистать книжки в библиотеке… Иногда летом после работы мама везла нас на пляж. Мы вприпрыжку спускались к площади «Азнефть» и садились на автобус. Несколько остановок – и мы на ближайшем к городу Шиховском пляже. Легкие волны накатывают на мокрый песок, а вода теплая-претеплая. Водные процедуры продолжались, пока солнце не начинало близиться к горизонту.
Нариман: Наш отец Кямиль Пашаевич Мамедов проработал 35 лет в Госплане АзССР, был ветераном труда и очень уважаемым в республике человеком. А вырос он в Чемберекенде, который тогда имел репутацию криминального района. Отец был очень крутым парнем – однажды, заступившись за девушку, в драке был ранен ножом.
Ильгар: У отца был очень широкий круг знакомств, и он всегда помогал кому мог. У меня осталось много воспоминаний, похожих на первую сцену из «Крестного отца»: отец напоминал дона Корлеоне даже внешне, а когда к нему приходили за помощью, многие вопросы решал, не вставая с кресла.
Между бакинцами тогда было что-то вроде братства. Во многом оно осталось и теперь, но во времена наших отцов существовал просто культ дружбы. Я часто встречал бакинцев в разных странах и всегда чувствовал, что незнакомые люди готовы мне помочь только потому, что я бакинец, как и они.
Нариман: Ильгар младше меня на два года, но нас старались одевать похоже, тем более что он был мальчиком рослым. Когда мне пришло время идти в первый класс, братишке тоже купили школьную форму – ту самую, темно-синюю с книжкой и солнышком на шевроне. Ильгар не хотел мне ни в чем уступать, и первого сентября в форму мы нарядились оба. На праздничной линейке во дворе школы № 6, где собрались первоклашки, он вполне походил на школьника – но оказался единственным мальчиком в форме, кого не пустили в школу. Сколько слез было!..
Через два года он и свой первый школьный день сделал незабываемым, правда, в несколько ином ключе: когда мы возвращались домой, умудрился камнем разбить лобовое стекло чьей-то «Волги». Мы были сорванцами.
Ильгар: Наш старенький чемберекендский дом пошел под снос. Я там прожил всего ничего, но помню очень многое. Помню двор с голубятней. Помню соседа дядю Рюрика, который служил в милиции кинологом, и его восхитительно огромную овчарку Эру. Помню скромную обстановку нашей квартиры. Помню даже первый фильм, который увидел на нашем черно-белом телевизоре, – «Чапаев». Может, оттуда моя тяга к старому кино?
Нариман: Сейчас на месте старых кварталов, где стоял наш дом, знаменитый сад с водопадами между небоскребами Flame Towers и зданием кабинета министров. Нам дали квартиру в новом доме в далеком поселке Ахмедлы, почти на другом берегу Бакинской бухты. Однако школу мы не поменяли и продолжали ездить в родную шестую. Ухитрялись приезжать раньше всех, а поскольку школу на ночь запирали, мы сидели в каморке у кочегара дяди Жоры и ждали, когда откроют. Замечательная была школа. Кажется, только у нас был музей космонавтики, организованный учителем физики. Музеем невероятно гордились, туда часто водили почетных гостей.
Ильгар: С переездом наша жизнь разделилась между двумя полюсами. Полдня мы проводили в центре Баку, учились, общались с одноклассниками, а полдня были пацанами с окраины, которая тогда только застраивалась. Вокруг дома было немало пустырей, которые мы покоряли с дворовой шайкой.
Нариман: На наших глазах строился знаменитый радиозавод. Сперва там был котлован, затем появились подвалы-лабиринты с тяжелыми сейфовыми дверями. Как же интересно было исследовать эти бесконечные лазы! Однажды мы забрались так глубоко, что заблудились. К счастью, в дальней комнате обнаружили маленькое окошко, через которое с трудом выбрались на свободу. Радиозавод выпускал телевизоры, приемники и прочую бытовую электронику, но соседи шептались, что там делают и кое-что поважнее.
Ильгар: Яркое воспоминание детства: на футбольной площадке меж наших панельных девятиэтажек сел вертолет. Уж не знаю почему. Мне единственному из всей детворы летчик не только позволил забраться в салон, но и покатал, сделав круг над домами.
Нариман: Вертолет я смутно помню, но насчет полета тебе точно приснилось.
Ильгар: Вот потому я и не люблю рассказывать эту историю, что мне не верят!
Нариман: Больше всего мы любили гулять по центру Баку после школы. На карманные деньги могли себе позволить прокатиться на фаэтоне. Ладная лошадка шустро тянула повозку – иногда с поднятым верхом, иногда с опущенным – вдоль набережной, копыта цокали о мостовую, гриву развевал каспийский бриз. Если оставались деньги, ели пломбир на бульваре или вкуснейшие пирожки с требухой. В другой день катались на прогулочном катере по бухте. Катер уходил далеко в море, откуда город казался низким, маленьким, но широким, тянущимся по берегу на многие километры. Мы раскачивались на волнах, над нами летали большие крикливые чайки, а в воде иногда можно было увидеть усатые морды тюленей, преследовавших наше судно.
Неподалеку от бульвара находилось спортивное общество «Динамо». В этом здании сейчас одноименный отель, а в 1980-х мы оба там занимались боксом. Потом я увлекся пятиборьем: бег, плавание, фехтование, стрельба, конный спорт. На тренировках делали многокилометровые пробежки, добегали аж до Центрального стадиона и обратно. Так что родной город я истоптал изрядно.
Ильгар: А мы, боксеры, бегали по бульвару. Если тренер отвлекался, будущие звезды советского бокса принимались пулять круглыми кипарисовыми шишками в гребцов, тренировавшихся в бухте. Байдарочникам требовалось немало ловкости, чтобы уворачиваться.
Нариман: Многие одноклассники жили в бакинской крепости – Ичери шехер. Мы ходили к ним в гости и быстро выучили все переплетения кривых запутанных улочек. Крепостные чужаков недолюбливали, но мы-то были своими!
Ильгар: Дворец пионеров, Губернаторский садик, крепость и ее древние уголки были моими сакральными местами в Баку. Но это я понимаю сейчас, а тогда мы просто наслаждались жизнью, развлекались как могли. Как-то раз с другом Фуадом после школы забрались на Девичью башню. С ее вершины открывался потрясающий вид на весь город: Ичери шехер, море с корабликами, бульвар, утыкавшийся в порт с кривоносыми кранами… Полюбовались, отыскали знакомые дома… Что еще сделать? «Фуад, – говорю я, – а давай проверим, насколько быстро можно спуститься с башни». «Я могу очень быстро!» – сказал Фуад. «Очень-очень?» – «Еще как! Хочешь, брось ранец, я спущусь и поймаю». Сказано – сделано. Я взял ранец Фуада и подошел к краю смотровой площадки. Друг бросился по неровным средневековым ступенькам вниз. Но я решил дать ему фору и кинул ранец, лишь когда увидел Фуада внизу – он метался по газону с распростертыми руками. К счастью, тяжелый ранец плюхнулся на траву. А взрослые, увидевшие, что мы творим, здорово нас отругали.
Нариман: Но главным удовольствием было кино. В Баку кино просто обожали. Мы выбирали кинотеатр по настроению: большой кинодворец «Низами», многозальный «Ветен» в старом купеческом особняке, солидный «Азербайджан» или «Араз», где показывали стереофильмы. Были еще дома культуры и летние кинотеатры в парках, на бульваре, на крышах. Репертуар был самый интернациональный: фильмы французские, итальянские, турецкие, польские, югославские, чехословацкие, американские, японские… Бакинская публика особенно любила индийские. За билетами на болливудский блокбастер всегда стояла очередь.
Ильгар: Нередко ходили в кино всей семьей. От одного из таких культпоходов у меня остались яркие воспоминания. Мы поехали в кинотеатр в Баилове. Этот бакинский район отличается крутым рельефом – улочки сбегают с горы к судоремонтным заводам и пристаням. Мы вышли из автомобиля у кинотеатра, папа забыл поставить наш жигуленок на ручной тормоз – и машина покатилась! Так я совершил свой первый подвиг – успел вскочить в салон и нажать на тормоз. В тот вечер мы смотрели «Мимино». Много лет спустя я пересматривал его в промозглой Москве и вспоминал родной теплый Баку. А потом приходил на лекции Георгия Николаевича Данелии и снова вспоминал Баку, дом, родителей…
Нариман: После девятого класса я поступил в Военное училище имени Джамшида Нахчыванского, отважного комбрига. Год в училище принес множество новых знаний и еще больше впечатлений. Никогда не забуду первый прыжок с парашютом, когда под ногами распростерся чуть ли не весь полуостров. Знаменательным было и участие курсантов в праздничном параде на главной площади перед Домом правительства. Раньше мы здесь бывали на прогулках и демонстрациях, а теперь в парадной форме, стройными колоннами, марш в ногу! Пусть без оружия (нам еще не полагалось), но все равно было чрезвычайно вдохновляюще.
Ильгар: А я продолжал искать себя. С дворовыми ребятами мы основали музыкальный ансамбль. Инструменты были – обхохочешься: самодельная электрогитара била током, вместо ударной установки стулья… Мы смеялись и все же надеялись, что нас заметят. Даже удалось дать один концерт в Доме культуры… О нем я вспоминал, когда, повзрослев и став опытным бардом, выступал в московском доме Булгакова.
Впрочем, главным моим увлечением были съемки. Фотографировал всё и вся: друзей, родных, город. Компактная камера «Агат» вмещала на стандартную пленку не 36, а 72 кадра: качество хуже, но простора для творчества больше. Чуть погодя я обзавелся и любительской кинокамерой с турелью, на которой были закреплены три объектива. Я выстроил целый сюжет для одной пленки и с замиранием сердца снимал эпизод за эпизодом: во дворе, на крыше, на улице… Пленку проявил в ателье на Торговой. Ах, что за чувство, когда видишь свой первый, пусть и очень любительский фильм! Правда, смотреть его получилось только растягивая пленку и разглядывая ее по кадрам на свет: проектора у меня не было.
Нариман: После школы мы разъехались: я поступил в Рижское высшее военно-политическое училище, а Ильгар – в Московский химико-технологический институт…
Ильгар: …но меня не оставляли мысли о кино! Еще в Баку я успел поработать на киностудии «Азербайджанфильм» с Эльдаром Кулиевым, снимавшим тогда фильм «Диверсия», и это искусство навсегда стало частью меня. Я вернулся из Москвы, окончил пединститут, но никак не мог перестать мечтать о кино. Последней каплей стало интервью Андрея Тарковского, прочитанное в каком-то журнале. Я снова уехал в Москву и поступил на Высшие курсы сценаристов и режиссеров.
Нариман: А я отслужил на Байконуре, но, как ни удивительно, кино стало и моей жизнью. Вернувшись в Баку, я основал студию «Нариманфильм». Сперва мы оказывали услуги телевизионным компаниям, организовывали съемки, тренинги, а с 2001 года занялись и производством. Режиссером и сценаристом нашего первого полнометражного фильма «Участок» стал Ильгар. «Участок» получил немало фестивальных премий и даже был заявлен от Азербайджана на «Оскар».
Ильгар: Долгое время мы думали, что стали первыми кинематографистами в роду. Каково же было мое изумление, когда я узнал, что наша родная бабушка Надя работала на Бакинской киностудии! В 1939 году режиссер монтажа Надежда Григорьевна Мамедова, урожденная Хейшман, получила орден «Знак почета» из рук «всесоюзного старосты» Калинина. Как же мы пожалели, что не успели в детстве расспросить бабулю о работе! Мы-то думали, что она просто пенсионерка и мать восьмерых детей. Более того, ее сестра Анна Григорьевна, наша двоюродная бабушка, тоже работала в кино. Имя «А. Стрижова» можно увидеть в титрах многих фильмов, включая знаменитейший «Аршин мал алан».
Нариман: Я счастлив, что все сложилось именно так и мы оба вернулись в родной город. У нас были разные пути, однако нас снова свел Баку и объединило кино.
Ильгар: Баку – город, чрезвычайно располагающий к занятиям искусством. Здесь можно и нужно творить. А еще он универсален, тут можно снять любую историю – и мистическую, и комическую, и драматическую, и романтическую. Это съемочная площадка, которая предоставляет тебе абсолютно все возможности. Недаром в разных фильмах Баку исполнял роли Стамбула, Тегерана, Буэнос-Айреса, Алеппо, Батуми, Парижа и многих других городов.
Баку наводит на мысли, помогает идеями, рождает образы. Один из наших последних фильмов называется «Ичери шехер», действие происходит в Старом городе. Лабиринты бакинской крепости олицетворяют переплетение судеб – они пусть и не сходятся, но все-таки помогают персонажам справиться с проблемами, выйти из кризиса. Баку помог переосмыслить свой путь и нам. И мы остались здесь, пожалуй, навсегда.
Иллюстрации: Юлия Сиднева
Специально для журнала «Баку», 2021 год