За развитием азербайджанского искусства сегодня пристально следят во всем мире. Один из самых внимательных наблюдателей – известный российский арт-куратор и эксперт по рынку искусства, официальный представитель крупнейшей в мире ярмарки современного искусства Art Basel Николай Палажченко. Мы поговорили с Николаем об арт-рынке, о коллекционировании и, разумеется, об арт-ситуации в Баку и в Москве.
– Я знаю, что вы побывали в Центре Гейдара Алиева. Каковы впечатления?
– Благодаря этому Центру, Баку и Азербайджан достигают нескольких целей. Во-первых, это действительно удивительный музей, посвященный ключевой фигуре азербайджанской истории – Гейдару Алиеву. А ведь очень непросто сделать интересный музей на архивных материалах. Во-вторых, это высокого качества общественное пространство, в котором люди себя чувствуют немножко по-другому – ты оказываешься отчасти в мечте, отчасти в сказке. Это очень важно для города, очень важно для воспитания детей, которые живут яркими впечатлениями, формирующими сознание. И третья задача… Баку – город с фантастическим туристическим потенциалом, здесь большое историческое наследие, здесь кулинария, здесь море… Но иногда нужен особый магнит, чтобы город запомнился даже тем, кто здесь никогда не бывал. В Гонконге, откуда я сейчас прилетел, я рассказывал, что собираюсь в Баку – город, где Заха Хадид построила музей. И мне отвечали: «Да-да ! Конечно, мы о нем слышали!» Для всего мира Центр Гейдара Алиева – это новый символ азербайджанской столицы. Это потрясающий проект, я провел там несколько часов. Сейчас очень много зависит от выставочной, событийной программы, которая будет реализовываться в Центре. Это важно не только для города Баку, но и для всего региона.
– Как вы оцениваете азербайджанский арт-рынок, и вообще правомерно ли употреблять слово «рынок»?
– Вы правы, искусство не начинается с арт-рынка. Арт-рынок – это следствие интересной ситуаци и в самом искусстве. Если искусство бледное, если его мало, то ни о каком арт-рынке и речи быть не может. Когда у страны свое узнаваемое искусство и при этом она говорит на общем, мировом художественном языке, когда у художника есть высокий статус, когда в стране есть культура коллекционирования, тогда и возникает арт-рынок. Сегодня есть немалый спрос на азербайджанское искусство ХХ века, на мастеров, ставших классиками. Что же касается современных азербайджанских художников, то они уже начинают вызывать интерес в мире. Я знаю нескольких московских коллекционеров, у которых есть работы молодых азербайджанских художников – Фарида Расулова и других. Сейчас на Art Basel Нопg Kong, с которого я сюда прилетел, единственным представителем всего постсоветского пространства был азербайджанский художник, выставленный в галерее Nature Morte. Это был Фаик Ахмед. Это очень серьезная заявка. И рыночные перспективы у всего современного азербайджанского искусства весьма значительны.
– Если сравнивать арт-мир Москвы и Баку, в чем достоинства каждой из столиц?
– Москва – один из самых крупных городов мира. И в Москве есть большая инфраструктура, сочетающая музеи, галереи, аукционы и так далее. Там каждый год возникают какие-то новые персонажи, кто-то, напротив, исчезает из поля зрения. Это открытая и непредсказуемая история. К достоинствам Москвы я бы отнес несколько очень сильных музеев, которые все время делают большие, серьезные выставки западного искусства. Например, Мультимедиа Арт-музей, бывший Дом Фотографии, руководимый Ольгой Свибловой. Средний московский зритель знает какие-то ключевые имена современного искусства, этого в Баку пока нет. Но что отличает Баку в лучшую сторону – это то, что эдесь очень большой интерес к искусству и уважение к фигуре художника. Здесь все инициативы, включая инициативы в рамках центра современ ного искусства Yarat!, по приглашению которого я сюда прилетел, идут от художников, а не от рынка и пиар-заказов, как это часто бывает в Москве. Я думаю, именно поэтому азербайджанское искусство так динамично развивается. Я приезжаю сюда регулярно и убеждаюсь в этом всякий раз. Если ты так же будешь наезжать в Москву, ты будешь видеть изменения, но ты не увидишь развития. А здесь оно есть. Пусть это маленькая сцена, маленький рынок, маленькая тусовка, но они все время развиваются: появляются новы е пространства, новые интересные проекты, растут интерес и понимание публики. А в Москве более горизонтальная ситуация – одни галереи открываются, друrие закрываются… Азербайджанских художников неплохо знают в Москве, во многом это благодаря Айдан Салаховой, благодаря Таиру Теймуровичу Салахову. Поэтому азербайджанское искусство не было для россиян чем-то экзотическим. То, что в Азербайджане много хороших художников, – такая же аксиома для москвича, как то, что в Грузии есть хорошие кинематографисты.
– Насколько путь, по которому двигаются наши художники и иже с ними, соответствует принятому в мире? Я имею в виду, разумеется, не творчество, а продвижение отечественного искусства.
– Любая сильная локальная ситуация, когда она достигает определенного уровня, непременно интегрируется в мировой контекст. Если мы говорим, что какие-то галереи или мероприятия добились значительного уровня, это автоматически означает, что 50% их деятельности связано с зарубежными акциями. В этом секрет успеха: все крупные галереи ездят по художественным ярмаркам, биеннале, выставкам. В этом смысле сильная экспансионная направленность центра Yarat!, галереи Уау говорит о том, что они работают в правильном направлении, они добиваются признания азербайджанского искусства во всем мире и включения его в мировое искусство. Любая отрезанность, любая провинциальность – это всегда потеря качества. Когда ты приезжаешь в Гонконг, в Дубай, в Майами и видишь Уау Gallery, ты совсем по-друтому начинаешь относиться к Уау Gallery, которая находится в Ичери Шехер. Искусство – один из самых ярких и самых действенных способов рассказывать о стране.
– С чего стоит начать изучение современного искусства?
– Пожалуй, с посещения крупнейших музеев, никак не с ярмарок и аукционов. Значительных музеев сейчас примерно двадцать по миру, и, как правило, они хороши не только коллекциями, но и архитектурой. Обязательно стоит посмотреть Лондон, Мадрид, Нью-Йорк, Париж… В Риме недавно открылся очень интересный новый музей, в Майами открылся… В Венеции проводится главное выставочное событие – биеннале. Если ты интересуешься искусством и подумываешь о том, чтобы начать его коллекционировать, не обязательно сразу покупать. Сперва нужно насмотреться, познакомиться с хорошими советниками. Ведь ни один, даже самый опытный коллекционер не обходится без так называемых арт-адвайзеров, которые помогают ему выбирать.
– У вас самого есть коллекция?
– И довольно большая, потому что я занимаюсь искусством 20 лет. И выставки курировал, и много занимался консультированием, создавал арт-центры. В такой среде неминуемо возникает определенный азарт. У меня немало русского искусства, есть испанские, украинские художники… В этом году я приобрел несколько работ в галерее Уау. Так что к работам Айдан Салаховой у меня прибавились и другие азербайджанские художники.
– Как вы рассматриваете свою коллекцию? Как инвестиции?
– Никогда нельзя говорить о коллекции только как об инвестиции. Инвестиционная составляющая, безусловно, есть, но она не на первом месте. Это сродни покупке недвижимости. Ты покупаешь дом, инвестируя, однако покупаешь его прежде всего для того, чтобы в нем жить. Серьезные коллекционеры порой готовятся к покупке того или иного произведения не один год, они приглашают советников, они узнают о художнике и его творчестве все, что только возможно. Бывают, конечно, и более эмоциональные покупки, например, на ярмарках… Но там особые условия. Там даже есть нечто вроде спорта: кто первый зайдет в павильон, кто быстрее купит. Это удивительный азарт!
– Могут произведения искусства падать в цене?
– Если это настоящее искусство, если это хороший художник, то стоимость его работ будет расти. Или, в крайнем случае, будет держаться на одном уровне. Да, никто ни от чего не застрахован. Случаются экономические спады, войны, скандалы. Художник может сойти с ума и завалить рынок своими работами, устроив эдакий демпинг. Риски бывают, но, как правило, искусство в цене только растет. Потому-то и существует ажиотаж вокруг арт-рынка.
– Мы сейчас говорим о живописи, о скульптуре, но ведь есть произведения современного искусства, которые невозможно ни продать, ни купить. К примеру, перформансы. Чем живут художники-концептуалисты?
– Очень часто у таких художников есть какое-то количество коммерческих произведений, а какое-то – такие акты, которые очень сложно продать… Да, перформанс купить невозможно. Но если, скажем, вам посчастливиться увидеть произведения Марины Абрамович – самого выдающегося художника перформанса, вы почувствуете там такой заряд, такой приток энергии, который сопоставим с посещением прекрасной оперы, потрясающего боксерского матча. При этом у Марины Абрамович есть серия произведений, вполне материальных, связанных с перформансами, которые ты можешь купить себе в коллекцию. А есть художник Бэнкси, который рисует только на стенах, и его никто не знает. Как купить? Кому платить? Загадка. Впрочем, уже были прецеденты, когда люди покупали дом со стеной, на которой Бэнкси что-то нарисовал, закрывают рисунок стеклом . И он стоит дороже, чем дом! И это огромный вызов для арт-рынка, потому что совершенно непонятно, как этого художника коллекционировать. Поэтому это история не про арт-рынок, а больше – про историю искусства.
– И все-таки арт-рынок больше тяготеет к живописи…
– Да, и картины всегда будут стоить в десятки, сотни раз дороже, чем, к примеру, самый замечательный видео-арт. Хотя видео-арт тоже многие коллекционируют. Я видел такие коллекции – производят невероятное впечатление.
– Вы когда-нибудь рисовали? Не было соблазна самому заняться живописью?
– Я считаю, что искусство – это дар. Это сложный путь и огромная ответственность. Если человек назвал себя художником, то он поставил свою судьбу на определенные рельсы, с которых уже не сойти. Коллекционирование в данном случае – хороший способ быть причастным к искусству, но не подчинять ему свою судьбу. Быть художником – это не только аплодисменты и перелеты между выставками. Это серьезный поиск и очень серьезные размышления.
2015 год