Об одном из самых престижных архитектурных конкурсов, о современных азербайджанских архитекторах, о непростом архитектурном прошлом Баку, о настоящем и будущем нашей столицы мы говорим с нашим гостем – заслуженным архитектором, председателем Правления Союза архитекторов Азербайджана, Вице-президентом Международной Академии Архитектуры Стран Востока, действительный членом Международной Академии Архитектуры (МААМ), бывшим главным архитектором Баку Эльбаем Касимзаде.
– Эльбай Энверович, осенью состоится 3-й Бакинский Международный Архитектурный конкурс. В чем особенности бакинского конкурса, в чем его исключительность?
– В мире проводится много архитектурных конкурсов, но Международный Союз Архитекторов (МСА) со штаб-квартирой в Париже признал всего лишь три, и только их он поддерживает. Один из трех – наш. У нас семь номинаций, по каждой вручается три премии, при серьезном премиальном фонде – 64 тысячи евро.
– Кто в жюри конкурса?
– Единственный азербайджанец в нем я, а другие члены жюри – четыре авторитетных архитектора обычно приезжают из разных стран. Был у нас председателем жюри Томас Воньер (США) – генеральный секретарь МСА, был в жюри и другой генеральный секретарь – Мишель Бармаки (Ливан), в жюри также были вице-президент МСА по Африке Хайдер Али (Судан) и бывший президент МСА Василис Сгутас (Греция). Словом, судят очень почтенные деятели архитектуры…
– Кто из победителей вам особенно запомнился?
– Была интересная работа португальских архитекторов. Они сделали этнографический музей на вершине горы, разместив его в плите, вставленной в скалу! И получили первую премию!
– Получали ли награды бакинского конкурса азербайджанцы?
– Конкурс проводится раз в два года и уже прошел дважды. В первый год различные премии получили пятеро наших коллег: Нариман Имамалиев, Рагим Сейфуллаев, Заур Гафаров и др., хотя участников наших было мало, но в 2015 году азербайджанцы получили две значительные премии – за интерьер отеля Shakh Palace Гран При удостоен Расим Бабакишиев и книга Эльчина Алиева о конструктивизме получила вторую премию.
– Сейчас наши архитекторы уже подают заявки?
– Несмотря на то, что конкурс состоится в октябре, мы уже вовсю получаем заявки со всего мира, но азербайджанские архитекторы пока не очень торопятся. Да и в предыдущем было только 26 азербайджанских проектов из заявленных 350. Наши коллеги несколько инертны, хотя любят поворчать: «Нас не знают». Мы создали журнал «Мемар» – солидный общественно-аналитический, научный журнал. Предлагаю коллегам: «Напишите статью или дайте интервью нашему журналисту. Опубликуем! Бесплатно!» Ответ: «А можно не в этом номере? Я должен собраться с мыслями». И так тянется, порой не один год.
– Почему же?
– Думаю из-за неуверенности. У многих талантливых людей есть определенные комплексы: они боятся, что их с кем-то станут сравнивать. Порой будучи уверены в своей гениальности, в конкурсах участвовать тем не менее побаиваются: вдруг найдется кто – то лучше?
– А старики-ветераны?
– А старики никак не могут понять, что архитектура требует очень сильного умственного напряжения. С возрастом же эта способность утрачивается. Я вообще считаю, что архитектор после 60 лет сам уже ничего делать не должен. Он должен учить, направлять и поддерживать молодёжь. Когда архитектор, которому за 60, принимается что-то творить, он непременно повторяет сам себя, создавая уже пройденное, проверенное… У меня есть архитектурная фирма, там работает молодежь, там работают мои бывшие студенты. Работают несколько лет, а после, окрепнув, случается что и уходят в «самостоятельное плавание». Я не возражаю. Это нормально. Хотя и грустно. Так у меня работали известные сегодня архитекторы: Нариман Имамалиев, построивший Чираг-плазу, Назим Велиев, построивший отель Jumeirah в Бильгя, Равиль Байбеков, лучший планировщик жилья, на мой взгляд… Заур Гурбаналиев, Джахангир Садыхов и многие другие. Я горд, что принял участие в их становлении.
– К сожалению, имена архитекторов зачастую не так известны, как имена композиторов или писателей, а ведь с их произведениями мы порой встречаемся повседневно. Насколько я знаю, вы – сын известного азербайджанского архитектора Энвера Касимзаде. Скажите, пожалуйста, какие проекты в Баку реализовал ваш отец?
– Достаточно много… Взять хотя бы здание Министерства финансов, жилые дома на улице Гуси Гаджиева (сейчас проспект Азербайджана), проспекте Строителей, улице Ага-Нейматулла, здание главного корпуса Азербайджанского медицинского университета на улице Бакиханова, станцию метро «Улдуз» и так далее. Строил отец немало и в регионах – в Ханкенди, в Мингячевире, в Дашкесане. Отец всегда умел сочетать административную работу с практической архитектурой. Он прервал своё архитектурное творчество, лишь однажды, уйдя добровольцем на фронт.
– А ваши работы… Какие вы можете назвать самыми главными?
– Меня часто спрашивают про мои любимые проекты. Они, как дети, все любимы одинаково. Но по значительности я особенно могу выделить один – проект Вечного Огня в «Шехидляр Хиябаны». Над ним мы начали работать фактически 21 января 1990 года, понимая, что этот проект необходим. Работали вместе со скульптором Омаром Эльдаровым и архитекторами Акифом Абдуллаевым (он сейчас главный архитектор города) и Назимом Велиевым. Вскоре мэрия объявила конкурс, который особых результатов не дал. Было представлено множество скульптур, но я склонялся к мысли, что трагизм монумента должен быть выражен средствами архитектуры. Когда в 1993 году Гейдар Алиев стал президентом Азербайджана, он возмутился, что до сих пор не установлен памятник шехидам. И поставил задачу – создать этот мемориал. Мы предлагали несколько проектов, но президенту они не нравились. Гейдар Алиевич говорил, что они не обладают необходимой силой воздействия. Наконец, он в очередной раз собрал всех нас на Аллее Шехидов и стал излагать своё видение: «Это должен быть памятник не только жертвам 20 Января. Это должен быть памятник всем жертвам, которые принес наш народ в XX веке, начиная с трагедии 1918 года, репрессий 1930-х, вплоть до современных событий. И во-вторых, этот памятник должен быть больше героическим, чем трагическим. Потому что через героизм народа мы пришли к своей независимости…»
Гейдар Алиевич дал нам 10 дней. Я вернулся на работу и на листе бумаги набросал примерно то, что сегодня установлено на Аллее Шехидов. Показал эскиз Акифу и Назиму и они, молодцы, быстро схватили идею. Проект мы сделали за 9 дней. Омар Эльдаров внутри «тюрбе» разместил парящую скульптуру юноши, олицетворяющую дух шехидов. Когда мы принесли проект Гейдару Алиевичу, он очень внимательно его изучил, после чего сказал: «Омар, не обижайся, но сила воздействия этого архитектурного сооружения такова, что скульптура здесь не нужна». А нас спросил: «Когда будете начинать строительство?» Мы принялись рассуждать о сваях, которыми нужно укреплять склон, о расширении площади над оползневой зоной, о том, о сём… Но Гейдар Алиевич нас прервал: «Я даю вам два месяца!»
Мы построили все за 45 дней. Рабочие не уходили домой! Они там спали и ели! Я мог приехать на стройку и в 3 часа ночи, и в 5 часов утра – стройка не останавливалась ни на минуту. Строители с честью выполнили свой гражданский долг!
Получилось исключительное сооружение. Стекла с золотым напылением для купола были привезены из Голландии. Этот купол мы устанавливали при помощи тогда единственного на весь город автокрана KATO. Крановщик-виртуоз сантиметр за сантиметром поднимал его с нижней площадки, а Акиф Абдуллаев лично стоя на карнизе (он тогда не был главным архитектором и мог себе это позволить), принимал купол на вершине.
Накануне открытия монумента Гейдар Алиевич вечером ехал со стороны Шихово и увидел, как купол светился удивительным светом, олицетворявшим дух шехидов. Ему очень понравилось и на открытии президент сказал нам немало добрых слов. Мы в свою очередь подчеркнули, что идея принадлежит ему, именно его видение вдохновило нас на этот проект.
Словом я считаю этот проект главным произведением моей жизни. Были, конечно, и другие – станция метро «Азадлыг», Президент-отель и многие другие.
– Вы были главным архитектором города в самое трудное для Баку время – в 90-е. Что вспоминаете про те годы?
– Времена были действительно непростые. Чего только не было, однажды меня даже чуть не арестовал подполковник Лебедь, ныне покойный генерал… А главным архитектором Баку я стал в конце 1989 года по рекомендации Микаила Алескеровича Усейнова. В беседе с тогдашним председателем Баксовета, он сказал: «Как так можно, что в нашем городе уже полтора года нет главного архитектора? Это же безобразие!» – «Думаете, легко найти? Порекомендуйте», – сказали Усейнову. И он порекомендовал меня. Я стал ездить на работу в Баксовет, где разгребал документы, накопившиеся за полтора года. А к восьми вечера ехал в свой проектный институт, где меня тоже ждала куча чертежей, которые нужно было просмотреть и подписать… А через месяц наступило трагическое 20 января 1990 года. В эту ночь я ездил по городу и снимал происходившее на видеокамеру. Меня останавливали патрули, требовали прекратить съемку, но я предъявлял свое новое удостоверение… После передал отснятое Эльмире Кафаровой, председателю Верховного Совета. Так что в тех видеоматериалах о Черном Январе, что рассылались по всему миру, есть и мои кадры… Затем Советский Союз перестал существовать, и у нас к власти пришел Народный фронт. Когда я начинал что-то защищать, мне отвечали: «О чем ты говоришь?! Какая архитектура?! Война идет!» – «Но от того что идет война, неужели нужно все разрушать и уничтожать?! Нужно сберегать!» К счастью, что-то сохранить мне удалось. И это во времена, когда руководителями районов становились совершенно неопытные люди. Например, Насиминский район возглавил молодой выпускник мединститута, у которого первой записью в трудовой книжке стала «Глава исполнительной власти Насиминского района». Вот такие люди, не имевшие понятия, что такое исполнительная власть, хозяйственная деятельность, становились во главе столичных районов. Со всем этим приходилось бороться, противостоять.
В 1993 году президентом стал Гейдар Алиевич, который меня знал и помнил. И последующие годы я вспоминаю как, возможно, самое счастливое время в моей жизни, потому что я наиболее сильно ощущал свою востребованность. Гейдар Алиевич уделял огромное внимание всему, что было связано с Баку, с архитектурой, с градостроительством. Он мне говорил: «Ты запомни: бывших главных архитекторов, как и бывших чекистов не бывает. Даже спустя 30 лет ты должен быть готов ответить за всё проделанное».
– Что же такое главный архитектор?
– Это человек, на котором лежит колоссальная ответственность. Главный архитектор определяет стратегию развития города. От его решений зависит: будет город здоровым или больным.
– Скажите, пожалуйста, такие здания, как гостиницы «Старый Интурист» и «Карабах» (бывший «Турист»), нельзя было спасти?
– Гостиницы «Азербайджан», «Апшерон», «Баку» были для своего времени очень прогрессивными, но они строились по советским нормам, которые к концу ХХ века устарели. Превратить советские гостиницы – с их узкими коридорами, маленькими номерами и низкими потолками – в современные отели было невозможно. Ну разве, что в дешевые 3-звездочные. Люди, их приватизировавшие, предпочли выстроить новые здания. Так на месте «Азербайджана» был сооружен Hilton, а на месте «Апшерона» – JW Marriott Absheron. На месте «Туриста» пока ничего нет… Конечно, стоило его сохранить, знаковое было сооружение.
– А что случилось со «Старым Интуристом»?
– Тут целая история. Его выкупили и стали думать, что с ним делать. А ведь реконструировать всегда труднее, чем строить новое. Потому что надо привязываться к существующим условиям. Владельцы думали, думали, а потом просто его сожгли… «Интурист» горел очень сильно, потому что там все перекрытия были деревянными… И поставили всех перед фактом, что здание восстановить уже нельзя. Я тогда уже не был главным архитектором, но ко мне все равно пришли, попросив поддержать снос «Интуриста» в печати. Я сказал: «Никогда в жизни этого не сделаю! Во-первых, мне совесть не позволит, а во-вторых, я не хочу заработать проклятия на многие-многие десятилетия». Я прогнал этих «гостей» с их предложениями. Но они все равно здание снесли и выстроили на его месте бездарный картонный дом, без каких-либо понятий об архитектуре.
– Зато сегодня появился «новый» «Старый Интурист».
– Да, якобы «то же самое здание»… Но если посмотреть старые фотографии, какой там такт, какое чувство масштаба, какой изящный курдонер… Алексей Викторович Щусев был, конечно, великим мастером. Новый проект, похоже, сделали «по мотивам», просто глянув на фото. Но сделали уже другие масштабы, другие пропорции, нарастили дополнительный этаж, переделали первый этаж. Я не считаю, что это «Старый интурист», я даже не считаю, что это «Новый интурист»… В городе есть здания, куда я никогда не войду. Это здание – в их числе.
– У вас большая, насыщенная биография… Вы о чем-нибудь сожалеете?
– Жизнь не может состоять из одних побед и удач. Я человек реалистичный и смотрю на все ясным взглядом. Были и разочарования, были и неудачи. Но я вполне доволен своей биографией, я горжусь тем, что родина отметила мои заслуги. Коллеги в большинстве относятся ко мне хорошо, я стараюсь им помогать. У меня растет внук – тоже Эльбай Энверович Касимзаде. Пока он восьмиклассник, но уже мечтает стать архитектором. И я счастлив, что когда меня не будет, наше имя будет продолжаться. Что еще человеку надо?
– А каким вы видите в будущем наш Баку? Похоже, что искусство градостроительства у нас стало возрождаться…
– Градостроительство – это очень длительный процесс. Результаты градостроительной политики бывают видны лет через 40-50. Еще 120-140 лет назад Баку только начал выбираться за пределы крепостных стен, 100 лет назад он сформировался таким, каким мы помним его с детства. Но город должен меняться, это нормально. Ещё лет двадцать назад никто и помыслить не мог, что промышленную зону с Московского проспекта (сейчас проспект Гейдара Алиева) уберут, сделав этот проспект достойным титула «ворот столицы». На всех генеральных планах Баку делился на восточный жилой район, промышленную зону и западный жилой район. Никто и не предполагал, что заводы из центра можно перенести за его пределы. А нужна была просто политическая воля руководства страны и понимание, какой должна быть столица. Потому что город – для людей. Нельзя никого заставлять жить в убогих условиях, с туалетом во дворе и с баней на соседней улице, лишь в угоду чьей-то ностальгии по прошлому. Поэтому город обязательно продолжит меняться, будет осовремениваться. А через сто лет то, что строится сегодня, возможно, станет объектом ностальгических воспоминаний для наших потомков.
2017 год
Фото: Адыль Юсифов