Серж купил очень дорогую картину — «полотно примерно метр шестьдесят на метр двадцать, закрашенное белой краской. Фон белый, а если прищуриться, можно обнаружить тонкие, белые поперечные полосы». Серж в восторге, а вот его старый друг Марк категорически отказывается принимать это творение за искусство. Третий друг — Иван — пытается их примирить.
В спектакле «Мужчины. Подслушанное», созданном по пьесе Ясмины Реза «Art», речь идет об искусстве, но больше — о человеческих отношениях. В конце апреля замечательная московская антреприза была представлена на сцене Азербайджанского Государственного Русского Драматического театра имени Самеда Вургуна.
Роль Марка исполнил Народный артист России ИГОРЬ КОСТОЛЕВСКИЙ.
— Добро пожаловать в Баку, Игорь Матвеевич! Давно же вы к нам не приезжали!
— Да, в Баку я был последний раз 30 лет назад. Я здесь снялся в двух картинах, которые очень люблю: «Тегеран-43» и «Законный брак». Поэтому к Баку у меня особые чувства уже давно. А сегодня я нахожусь под особым впечатлением, потому что я увидел город, который люди построили для себя, с любовью к себе и к тем, кто сюда приезжает. Я приехал за границу, где люди тебе улыбаются и еще говорят на русском языке. Это очень приятно. Когда ты видишь это смешение стилей, понимаешь, что философия вашего города очень правильна: здесь можно обнаружить Париж, Лондон, Сан-Франциско и многие другие города, но, вместе с тем, Баку хранит свою индивидуальность, свое неповторимое обаяние. Мы прогулялись по Старому городу, я вспомнил, где мы снимали в «Тегеране-43» приезд Сталина, Рузвельта и Черчилля. Я вспомнил, как мы снимали «Законный брак» с Наташей Белохвостиковой. Походил по набережной, где я когда-то познакомился с ныне покойным Берберовым, а потом, дрожа, выгуливал на поводке его пуму Лялю. У меня есть здесь друзья, например, диктор Рафик Гусейнов. Большой ему привет!..
— Одна из важных достопримечательностей нового Баку — наша гордость — Музей Современного Искусства. И вообще по городу — на улицах, в парках, в офисах, в отелях — сегодня можно обнаружить сотни произведений contemporary art. Поэтому пьеса, которую вы привезли, очень актуальна для нас. Игорь Матвеевич, а как вы сами относитесь к современному искусству?
— (улыбается) Вы посмотрите спектакль и вы поймете, как я отношусь к современному искусству.
— В пьесе говорит ваш герой. А что думаете вы?
— Знаете, в принципе, мне современное искусство нравится. Но сказать, что я его принимаю целиком… Для меня очень важно, чтобы я чувствовал искусство сердцем, чтобы оно радовало не разум, а прежде всего душу, чтобы я получал от искусства эмоциональный заряд. Впрочем, сказать, что я замечательно знаю современное искусство, не могу. Если вас интересуют мои увлечения, то с годами я вдруг пришел к классической музыке. Очень люблю слушать прекрасные оркестры — наши, зарубежные, слушать пианистов. Это приносит мне отдохновение. Словом, сейчас я больше люблю музыку, чем ходить в театры и музеи.
— Для чего, на ваш взгляд, существует сегодня искусство? Может ли искусство помирить или рассорить людей, как в пьесе Ясмины Реза?
— Видите ли, там картина — лишь повод, чтобы выявить отношения между людьми. И в нашем спектакле рассматриваются многие философские проблемы. Каждый зритель находит там что-то свое — на том уровне, на котором он хочет и может пьесу воспринимать. Пьеса Ясмины Реза — словно слоеный пирог, этим она и прекрасна. А белая картина с полосками — конечно, очень спорная (смеется) — выявила отношения между людьми.
— И она выявила кризис в мужской дружбе… Как избежать подобный кризис?
— Дружба — это прежде всего большая ответственность перед людьми. Нельзя смотреть на дружбу на потребительском уровне: «Ты — мне, я — тебе». Дружба — нечто большее. Писатель Михаил Мишин рассказывал: «Мы встретились с Аркадием Аркановым в Доме Литераторов. У обоих были схожие личные проблемы. Мы молча просидели весь вечер. А когда выходили, Арканов сказал: «Хорошо поговорили!”»
Для меня вот это дружба! А все другое… это другое.
— Ясмина Реза фактически представила свою, французскую, версию «О чем говорят мужчины»…
— (улыбается) В спектакле есть единственная женщина — картина. А Ясмина Реза действительно точно подала психологию мужчин. Она ее разглядела, почувствовала.
— Когда женщины понимают мужчин лучше?
— По-разному. Но Ясмине Реза это удалось… Вы знаете, я вообще всегда на стороне женщин. На мой взгляд, у них больше хороших качеств, которые мы, мужчины, порой скрываем, подавляем.
— Вам знакома безответная любовь?
— Да, знакома… В своей жизни от неразделенной любви я страдал достаточно много (смеется). Мне кажется, это нормально, если ты не воображаешь себя бог знает кем. Я понимаю, что страдать бесконечно — плохо, но иногда страдания идут на пользу, способствуют некому духовному росту человека. Через страдания открываются, познаются многие вещи, а уж в творчестве — это первое дело.
— Давным-давно в программе «Ночной полет» на канале «Культура» вы упомянули, что не стоит гоняться за ролями, каждая роль приходит сама и неспроста. Да и после не раз возвращались к этой мысли. То есть в этом присутствует нечто фатальное?
— Конечно. Нельзя сказать: «Я хочу играть Гамлета!» и начать репетировать. Так не бывает. Каждая роль приходит в определенный период твоей жизни. Такова моя теория. Роль приходит к тебе или за что-то, или как предупреждение. Но это обязательно какой-то переломный момент твоей жизни. Каждая роль что-то меняет в тебе. Конечно, глупо отождествлять меня с моими героями, но все же в каждой роли, которую я исполнил в театре и кино, есть несомненная частичка меня.
— Может прийти роль в наказание?
— (смеется) Ну разве что это будет очень «плохая» роль. Если, скажем, придется, играть Гитлера…
— Тогда вопрос об «отрицательных» персонажах. Вживаясь в роль, вы всегда оправдываете своего героя. И если, скажем, ваш Дантес в фильме «И с вами снова я» пример не характерный, то ваш Плюшкин — это что-то невероятное…
— Станиславский говорил, что актер — адвокат своей роли. Я должен за что-то любить своего героя. Я должен найти в нем боль, и через эту боль понять того же Плюшкина. Его все время представляли какой-то «прорехой на теле человечества», а Плюшкин человек тоже страдающий. А загримироваться так, чтобы тебя никто не узнал и выйти на сцену просто «изображать» — это не задача.
— Абсолютное зло вы бы не сыграли?
— Абсолютного зла, наверно, не существует. В каждом человеке присутствует что-то задавленное, забитое.
— Ваш Плюшкин очень интересен, но какой же блистательный и актуальный монолог губернатора в финале (Игорь Костолевский в спектакле «Мертвые души» исполнил две роли. — прим. авт.)!
— Гоголь актуален, да, это правильно. Но все же, я считаю, он много сильнее как поэт, нежели как моралист. Если бы людей это «моралитэ» чему-нибудь учило… К сожалению, нет… Когда-то я играл в «Орестее» у Петера Штайна. Это пьеса, написанная Эсхилом еще до нашей эры, о том, что кровь порождает кровь, убийство тянет за собой другое убийство… Ну скажите мне, пожалуйста, разве за это время что-то изменилось? Видимо, самое трудное для человека — извлекать уроки из прошлого.
— В «Безымянной звезде» вы сыграли обаятельного учителя астрономии Марина Мирою, был и другой интересный учитель — Игорь Александрович в «Шуте» по одноименной книге Юрия Вяземского. Вы кого-то учите?
— Я предпочитаю сам учиться. Пока живу — я учусь. Пока я учусь — я двигаюсь, я расту. И понимаю, что куда-то продвигаюсь. Это самое интересное, что может быть.
Учить? Не знаю… Специально я никого не учу. Я ищу, кто бы меня поучил. Но если студенты в театре спрашивают совета, я, конечно, не отказываю.
— Как вы оцениваете сейчас состояние российского театра, русской актерской школы?
— У нас театр сильный. И есть замечательные спектакли, замечательные режиссеры. Я недавно посмотрел спектакль Додина «Вишневый сад», получивший «Золотую маску». Это прекрасный спектакль с чудесными актерами, настоящее событие в театральной жизни. А так… Театр разный, театр всякий… Можно говорить, ссылаясь на возраст: «Во-от, в наше время был другой театр!». Но он действительно был другим, и я застал выдающихся режиссеров, сам учился у Андрея Александровича Гончарова, видел Смоктуновского, Янковского, Бондарчука, Леонова, снимался с ними. Они ставили такую высокую планку, что дай бог было до нее дотянуться.
Специально для журнала «Баку».
Апрель 2015 г.
Фото: Натаван Вагабова