Когда в 1976 году родилась моя младшая сестра, мама решила, что самое время меня отправить в детский сад. Заодно, дескать, до школы и со сверстниками приучишься общаться. И меня записали в детский сад №5 — ведомственный садик МВД. Поэтому если меня спрашивают о взаимодействии с силовыми структурами, мне есть что сказать.
Детские сады называли «садиками» без слова «детский» и все понимали, о чем речь. Мой садик занимал почти весь первый этаж многоподъездного жилого дома на Московском проспекте, рядом с таксопарком №2. Сейчас на его месте новостройка, боком смотрящая на Центр Гейдара Алиева.
В садике было три группы младшая, средняя, старшая, она же, видимо, и подготовительная. Я в связи с преклонным возрастом сразу попал в подготовительную.
У каждой группы было свое просторное бетонное крыльцо, свой вход и своя раздевалка с ячейками. Я переобувался, переодевался и заходил в главную комнату. Это была длинная игровая комната, она же столовая, она же комната для занятий. К главной комнате примыкала спальня, а с другой стороны — туалет с азиатской дыркой и что-то вроде кухонной подсобки. Как вы понимаете, в возрасте 6 лет я еще не вёл подробных заметок.
Через все здание шел длиннющий сквозной коридор, соединявший группы, а заодно и медицинскую комнату и кабинет директора.
Традиционный наряд мальчика в нашем детсаду зимой: рубашка, колготки и поверх колготок непременно шорты. Быть в колготках без шорт было немыслимо, чувствовал себя словно голый! Летом колготки, понятное дело, уже не требовалось. Рубашка заменялась маечкой.
Девочки носили те же колготки унисекс и платьица. Если волосы были длинные — прическу украшали заколки или банты. Собственно говоря, и сейчас, наверно, так же.
Распорядок дня я восстановил приблизительно. Работать детсад начинал с 8 утра. И до 9 часов дети собирались. Кажется, даже делали зарядку. В 9:00 начинался завтрак: вареные яйца, хлеб с маслом, каша, молоко, чай или какао.
После завтрака были занятия по расписанию: в понедельник — рисование, во вторник — лепка из пластилина, в четверг — музыка и так далее.
Творческие достижения малышей после расставлялись-развешивались в фойе-раздевалке — по-над ячейками. Очень я гордился, когда мои пластилиновые зайцы или какой-нибудь пейзаж с неровной радугой оказывались в числе лучших.
Танцы мне казались совершенно нелепыми телодвижениями. Петь нравилось больше. Несколько раз в год мы устраивали представления для родителей. Самым ярким, конечно, был Новый год с настоящим Дедом Морозом и большой ёлкой. К 8 Марта мы репетировали непременные песни про маму, а к 1 Мая готовили песню «Москва майская»: «Солнце красит нежным светом стены древнего Кремля. Просыпается с рассветом вся советская земля…» До сих пор музыка братьев Покрасс напоминает мне о давних детсадовских праздниках. Правда, пели мы песню в сокращении. Четыре больших куплета малышам, наверно, было не одолеть. Да и строчка «Вот когда встречаться парам!», пожалуй, для дошколят была до поры неактуальной.
Но те праздники действительно были радостными событиями и для всех детишек было чрезвычайно важно, чтобы кто-то из их близких обязательно пришел на представление. Обычно приходили бабушки, которые в разгар рабочего дня были свободны.
По средам занятий не было, потому что к нам в детсад приезжала кинопередвижка. Малыши всех трёх групп, обхватив свои стульчики, вереницей топали в самую большую комнату, где занавешивались окна и нам показывали мультики. Изредка мультики заменялись «Ералашем», а однажды даже показали полнометражную сказку «Финист — Ясный Сокол».
После занятий мы отправлялись на прогулку. Во дворе гулять было тесно и скучно, поэтому нас, построив парами, длинной вереницей вели гулять в сквер Нариманова, а иногда — в парк Монтина. Воспитательницы сидели на лавочке, а малышня носилась вокруг. На одной из прогулок я впервые поцеловался с девочкой. Вернее сразу с двумя. Их звали Ирада и Лала. Ирада была с бантиками, а Лала была похожа на лисичку. Целовались, конечно, в щёки, без объятий. Чмок — и разбегались. И так несколько раз. Не знаю, куда глядели при этом воспитательницы, но мама, когда я ей вечером рассказал об этой «оргии», деликатно попросила, чтобы я был осторожен с гигиенической точки зрения, вдруг девочки были плохо умыты.
Вернувшись с прогулки мы дружно мыли руки и шли на обед. Эта часть дня для меня была самой мучительной. Потому что я ел просто катастрофически: тянул, цедил, давился от любой крошки в супе. Куриный суп еще терпел, а вот зелёный борщ просто не выносил. Лишь зайдя на территорию садика, я начинал тревожно принюхиваться: какое испытание приготовила мне сегодня повариха?
У нас было несколько воспитательниц, работали он, вероятно, по сменам. Самой молодой, самой красивой и самой доброй была Таира Мамедовна. Её предупредили, что я питаюсь своеобразно. И если она не хочет испытывать мой желудок со всеми последствиями, то пусть имеет в виду. Как-то раз я ел очередной суп, и надо сказать, делал его совершенно спокойно. Но на секунду призадумался.
— Ты больше не хочешь? — подбежала Таира Мамедовна.
«Отличная идея!» — подумал я.
— Да-да, не хочу!
И у меня забрали тарелку.
«Мимоза чахнет от мороза», — шутила про меня завдетсадом Дина Николаевна.
Спустя пять лет в этот же садик пришла моя сестра Люда. «Ах, ты Славика сестра!» — сказали опытные воспитатели и бережное отношение по части питания перешло к Люде по наследству.
Я начал посещать садик осенью. И около месяца в нем адаптировался: меня забирали сразу после обеда. Впервые остался на полный день, когда мама сказала, что ей надо съездить и договориться насчет новогодних подарков. На такое любой купится и я остался на тихий час. Но заснуть мне удалось лишь раз, обычно просто лежал с закрытыми глазами. Эх, где те беззаботные времена!..
Повалявшись так около часа, мы вставали. К этому времени снова были накрыты наши маленькие столики, потому что в 16:00 был полдник — чай, печеньки и так далее. А после полдника мы снова играли — до тех пор, пока за нами не приходили родители. До сих пор удивляюсь: в среднем садик пустел примерно в пять часов дня. Как родители, которые работали, как минимум, до шести, умудрялись нас всех забирать. Конечно, многих забирали бабушки-пенсионерки, старшие братья, но все-таки…
Чем позже уходил, тем больше доставалось игрушек: автомобилей, танков, мячей. Все это у меня было и дома, но было кое-что, чего дома не было да и быть не могло. Кубики! Нет, это были не обычные кубики, это были отличные, большие кубики! Каждый фанерный, покрашенный лаком кубик был размером с настоящий кирпич! И при желании из них можно было соорудить действительно что-то большое, величественное. Думаю, что такие кубики выпускались специально для детских садов. Однажды за мной пришли так поздно, что в группе остались только я и девочка Наташа.
«Вот когда я построю действительно роскошное здание!» — понял я.
Но кубики уже были ровно уложены в шкафу. «Сейчас за тобой придут, кто будет убирать?» — резонно рассудила воспитательница Марьям Хасаевна. Да к тому же в здании вдруг вырубили электричество, комната освещалась только сумеречным светом с улицы.
И почему я запомнил этот случай? Все-таки детская память очень избирательна. К примеру, девочка Наташа с тех пор стала взрослой тётенькой, работает в «ЛУКОЙЛ-Центрнефтепродукт» и напрочь забыла о том вечере.