В детском саду к новогоднему празднику начинали готовиться задолго: учили стихи, разучивали песни и пляски. Каждое утро после завтрака мы толпой следовали в «группу», где стояло пианино и под зычный голос музруковода репетировали все эти нехитрые элементы праздника.
И вот, в одно прекрасное утро, в той комнате обнаруживалась огромная (до потолка!) пахнущая хвоей ёлка, украшенная крупными блестящими игрушками и гирляндами. Малыши из всех групп шли сюда по узкому коридору, держа в руках свои стульчики — чтобы расставить их по периметру. А большие стулья ставили для взрослых. И как было грустно и досадно, если не приходил лично твой зритель: мама или бабушка.
Праздник был костюмированный: девочки наряжались цветочками, лисичками, но чаще всего — снежинками: белое платьице, сверкающее блестками, с юбкой из накрахмаленной марли. Снизу были белые колготки или гольфы, сверху иногда надевался оформленный бусинками кокошник. Белые банты тоже годились. Сколько, должно быть, возни было перед праздником у вышеупомянутых мам и бабушек! Специально для праздника шились легкие белые тапочки. Ведь белые чешки достать было непросто.
Мальчикам костюмы выдавались более разнообразные: медвежата, волчата, зайчики… Но все равно эти наряды нужно было привести в порядок, постирать, подгладить и, если надо, где-то подшить. Мне достался яркий наряд клоуна. Он был немного коротковат и мама оформила рукава и штанины комбинезона пышными манжетами. Колпак тоже склеили сами — из цветной бумаги. Самое забавное, что в итоге мы перепутали и я надел костюм задом наперед, уж очень были маленькие пуговки на комбинезоне. Но никто этого, кроме воспитательницы, не заметил… А вот над малышом, которому достался уж очень большой костюм медведя взрослые сдержанно хихикали: у пацана медвежий хвост свисал меж ног аж до колен.
Но сами малыши не смеялись, а искренне и радостно пели песню Зинаиды Александровой, написанную еще в начале 1930-х годов:
Маленькой ёлочке холодно зимой,
Из лесу ёлочку взяли мы домой <…>
Встанем под ёлочкой в дружный хоровод.
Весело, весело встретим Новый год!
Нам выдавали скромные подарки — конфетки с печеньем. Но куда более важной радостью было то, что сразу после праздника нас забирали домой.
Большие праздники, называвшиеся «Новогодними ёлками» или просто «Ёлками», проводились в домах культуры, театрах и других подходящих залах.
На предприятиях и в организациях на эти ёлки выдавались билеты, которые чаще всего были проспонсированы профсоюзами, реже за билет нужно было платить около рубля.
Билеты порой получали не по числу детей в семье, а с лишком. Поэтому билеты на ёлки становились подарками или предметом бескорыстного обмена:
— У нас три лишних на баиловскую ёлку, хотите?
— А вам вот два билета в ДК Дзержинского.
На всякий новый год у нас набиралось *********
С костюмами можно было не заморачиваться, но хлопот меньше не становилось. Ведь взрослым нужно было выкраивать свободное время, чтобы довести-довезти дитя до праздника и прокараулить его там не менее часа. Однажды мы поехали на Ёлку аж в поселок Кирова (сейчас Бинагади)! Ехали, должно быть, целый час.
Признаюсь честно: не очень-то я любил эти Ёлки. Ладно, если идти недалеко — в Дом культуры Азерэлектромаш возле Багировского моста, или ехать в филармонию (на метро — это интересно и приятно!). А если ёлка в Черном городе, в ДК Шаумяна? Туда полагалось идти долго-долго пешком: до монтинского парка, потом по мрачным зимним аллеям, затем перебираться через железную дорогу (по путям страшно — вдруг поезд? но по полупрозрачному огромному мосту — еще страшнее!), а после еще полкилометра до самого Дворца Культуры. Это лишь став взрослым, я узнал, что тот ДК был памятником конструктивизма, построенным аж знаменитыми братьями Весниными.
Затем другая морока: снимать верхнюю одежду и толкаться в очереди в гардероб.
Но самое неприятное следовало после. Детей разлучали с родителями! «А вдруг мы потеряемся? Куда бежать? Как спасаться?» В толпе других растерянных малышей меня отправляли в разнаряженный зал или фойе, в центре которого находилась гигантская разлапистая ель. Следом начинался многослойный праздничный ритуал. Что ж, Деду Морозу я даже радовался — было в нем что-то волшебно-радостное. Позвать дружно Снегурочку тоже было не жалко, тем более что Снегурочки всегда казались удивительно красивыми. Покричать трижды «Елочка, зажгись!» я также был не против, ведь сверкающая огнями ёлка действительно была чудо как хороша!.. Но вот массовые танцы, которые шли в обязательной программе, неизменно удручали меня своей нелепостью. Как-то надо было крутить поднятыми руками, пытаясь имитировать народный танец, водить хоровод, толкаясь и наступая на ноги другим детям (а они наступали мне), или не в такт притопывать ногой под зычный голос массовика-затейника: «Гоп-гоп, казачок!» Ну что за занудство?
Наконец, мы все оттопали-оттоптали, спели обязательную песню про то, как «в лесу родилась ёлочка, в лесу она росла» (текст, между прочим, аж 1903 года!) и массовку из приуставших карапузов, организаторы приглашали в зал. В зале либо показывали мультики, либо был немудреный концерт. Но лучше всего, если показывали представление — спектакль на новогоднюю тему. Там обязательно злые силы (например, страшная и одновременно забавная Баба-Яга) похищали Снегурочку, а добрые силы (Дед Мороз и, скажем, положительный мальчик-пионер с тщательно маскируемой под красным галстуком грудью) ее спасали. Иногда действие строилось на приключениях лесных обитателей: животных и всякой нечисти. Но всегда обязательно по ходу дела какой-нибудь Леший выходил на авансцену (первые ряды вжимались в кресла) и зычно спрашивал: «Ребята, а куда они побежали?» И ребята радостно показывали в другую сторону.
Помню, как представление в Театре музкомедии завершилось тем, что участники представления — Снегурочка, Сова, Медведь, Козёл, Собака и другие — самых отважных зрителей пригласили на сцену, для финального хоровода. Тут уж я не удержался и вышел одним из первых. И больше всего тогда меня потрясла реплика, которая была явно не по сценарию. Сказочный Козёл, стоявший рядом со мной, недовольно сказал сказочному Псу:
— Эх, рановато они занавес подняли!..
Так я прикоснулся к волшебному миру театрального закулисья!
А пока мы наслаждались спектаклем, родители выстаивали очереди за подарками и за пальто. Приятно было выскакивать из зала: тут и мама, тут и подарки.
В состав подарков обычно входили мандарин, пачка вафель или печенья, конфеты карамельные и конфеты шоколадные. Упаковывалось это сперва в целлофановые пакеты, перевязанные извилистой тесьмой. Позже появились красочные коробки. А в 1980-х стали практиковаться цилиндрические пластиковые банки: едко-зелёные, малиновые, синие, с выпуклыми мультперсонажами. На круглой крышке была петелька-ручка. Эти банки можно было использовать в хозяйстве. Например, насыпать в нее землю и вырастить фасоль для урока природоведения.
Со временем билеты на ёлки продолжали на предприятиях выдавать, но из новогодних танцев я уже вырос. Бабушка или мама просто ходили и забирали положенные подарки.
Дома мы ёлку, разумеется, тоже наряжали в обязательном порядке. Ёлка, конечно, была искусственной, её ставили на старый облупившийся табурет, который укутывали белой тканью. С антресолей доставали сундучок, в котором хранились замечательные игрушки: старинные картонные плоские, но блестящие, ватные, мягкие и дутые стеклянные. Были шары, словно припудренные снегом, разноцветные шишки, фрукты и даже, вероятно, оставшаяся с хрущевских времен кукуруза. Интереснее были тематические фигурки: избушки, зайцы, птички, Чиполлино, космонавты… В основном игрушки подвешивались на ёлку, но были и такие, что прищипывались к веткам посредством зажима, располагавшегося снизу. Поверх игрушек ёлку обматывали сверкающими гирляндами из фольги, осыпали «дождиком». Непременно были и две электрические гирлянды: одна с фонариками-звездочками, другая — состоявшая из изящных свечек.
На макушку водружали звезду или витую стеклянную сосульку. Основание ёлки маскировали ватой и ставили там пластмассовые фигуры Деда Мороза и Снегурочки.
Украшали и комнату. От шкафа до окна протягивали нитку с разноцветными флажками, на каждом из которых был нарисован какой-нибудь сказочный или мультипликационный герой. Развешивали и гирлянды, некоторые вырезали сами. На окно клеили пластилином белые пластмассовые снежинки.
В конце декабря 1976 года отец раздобыл замечательное устройство, которое должно было поднять наше новогоднее настроение еще выше. Это было вращающееся основание для ёлки, в просторечии — мотор. Елку лишили родной крестовины, воткнули в специальное отверстие двигателя, закрепили винтом. Гирлянды-огоньки подключили к розеткам, размещенным на устройстве. А затем, по традиции, замаскировали весь апгрейд ватой.
Теперь наша ёлка не только переливалась огнями, но и вращалась! Это было восхитительно! Мама была не очень довольна, что папа потратил 11 рублей на эту забаву, с деньгами тогда было трудновато, ведь восемь месяцев назад родилась моя сестренка Люда. Но дети радовались, а что еще родителям надо?
И мы весело встретили Новый год у вращающейся ёлки.
Прошла неделя и как-то раз, вернувшись из детского сада, я решил порадовать свою сестру ярким новогодним шоу. Усадил ее на стульчик перед елкой и включил всю электрику. Зажглись фонарики, ёлка, как и положено, принялась вращаться… Но вероятно, в этот раз что-то пошло не так. Видимо, моторчик дал искру, и вата, покрывавшая его, мгновенно вспыхнула. Огонь перекинулся на саму синтетическую ёлку. В считанные секунды вместо новогодней радости в углу комнаты полыхала новогодняя катастрофа. На мой крик прибежали все, кто был дома: мама, бабушка и дед. Бабушка схватила сестру и убежала, на ее взгляд, в самое безопасное место — в ванную. Дедушка отключил елку из сети и принялся тушить ёлку одеялом. Мама не без труда открыла окно (оно ж было на зиму заклеено!). Когда окно удалось распахнуть, дед мощным рывком выбросил туда бывшее новогоднее чудо. Благо, что под окнами у нас был тупичок с большими сугробами.
Я, надо сказать, страшно перепугался, что меня будут ругать. Но обошлось. Спустя много лет я принялся выяснять, что за мотор купил тогда отец. Нагуглил множество картинок и на одной из них обнаружил предупредительную надпись, отпечатанную на пишущей машинке: «Внимание! Во избежание загорания не допускайте касания к корпусу вертушки металлизированных елочных украшений («дождь», игрушки из фольги и др.), а также не обкладывайте вертушку ватой». Вероятно, на нашей вертушке такой надписи не было.
Внеплановый посленовогодний ремонт, конечно, влетел нам в копеечку.
* На сайте «OurBaku» я узнал, что в эвакогоспитале №5030, располагавшемся в годы Великой Отечественной войны в ДК им. Шаумяна, в сентябре-ноябре 1943 года находился на лечении после первого ранения известный русский писатель Виктор Некрасов.
** Мне рассказывали про актерскую молодость одного уже почтенного нашего бакинского артиста. На ёлочных праздниках он регулярно играл Деда Мороза. В день — по три-четыре представления успевал дать. А между ёлочными сеансами он вместе со Снегурочкой попивал прекрасный наш азербайджанский коньяк. Праздник ведь для всех! Только как-то раз, после второго или третьего сеанса, «дедушка с внучкой» не рассчитали своих сил и лишились кондиционного состояния. В результате попытались выйти на праздник ползком. Это им не удалось, потому что руководство Дома культуры пресекло такую трактовку новогоднего волшебства и заперло Деда Мороза со Снегурочкой в подсобке. Как тогда разрулили представление — не знаю.
