Французский дизайнер Жан-Клод Житруа, изобретатель эластичной кожи, идеально облегающей фигуру, кутюрье-революционер, одевавший Майю Плисецкую, Элтона Дж она, Арнольда Шварценеггера, Стинга, Элизабет Тейлор, Селин Дион и других звезд, прежде чем стать законодателем моды немало поработал и по первой своей специальности – врача-психотерапевта и даже издал несколько серьезных книг по психологии и психотерапии.
Поэтому в разговоре с Жан-Клодом трудно удержаться и не задать несколько вопросов о связи двух его профессий. И конечно, о разном другом.
– Вы же не в Баку не впервые?
– О да! В Азербайджане я уже в пятый раз! В 2011 году я посещал ленкоранский завод минеральной воды, после приезжал на Евровидение, бывал на Евроиграх, был также один частный визит. Мне посчастливилось наблюдать динамизм, с которым развивается Баку. Это относится не только к архитектуре, я вижу, что и в моде азербайджанские мастера проявляют немалую смелость и работают в этой сфере очень интенсивно. И вообще Баку развивается всесторонне. Даже у меня когда-то здесь был всего лишь небольшой бутик на неприметной улице, а сегодня большой магазин в центре! (смеется)
– Что вы увидели во время нынешнего визита?
– Раньше у меня не хватало времени на музеи, теперь мне наконец-то посчастливилось посетить Центр Гейдара Алиева. Я считаю, что это самый красивый музей в мире!
– А сегодня мы с вами на неделе моды…
– Да! В самом ее центре! Вы чувствуете, как бьется ее сердце? Мне здесь невероятно нравится! Поглядите, какая вокруг воодушевленная молодежь!
– Скажите, а чем от модного дизайнера отличается кутюрье-психотерапевт?
– Да нет никакой разницы! Потому что мода – это тоже психотерапия! Если мы счастливы – мы одеваемся соответственно этому ощущению, если нам грустно – одеваемся иначе. Психология – это такая же повседневность, как и мода. Это с нами каждую минуту!
– Когда-то к профессии дизайнера вас подтолкнули психотерапевтические практики с детьми, страдавших психомоторными расстройствами… От чего лечит ваша одежда сейчас?
– Лечит не лечит, но наверняка придает уверенности. Поглядите на этих юных моделей в повседневной одежде. Они пока репетируют в самых обычных своих нарядах. Когда же вечером они выйдут на подиум, у них будет совершенно иной облик и, поверьте, иное самоощущение… Какие бы ни были у каждого из них психологические сложности, одежда и атмосфера подиума вселят в них большой заряд энергии, помогут им преодолеть свои проблемы. И еще. У одежды свой язык, она говорит посредством покроя, фактуры, текстуры… Она может спрятать душу человека или открыть ее.
– Дизайнеры лучше понимают этот язык?
– Нет, я думаю, что он доступен всем.
– Есть ли во всех этих модных представлениях некий элемент психодрамы?
– Да, конечно! Это же игра! А также это большое сотворчество. Сперва я придумываю какую-то идею, затем я передаю ее по эстафете своим коллегам. Далее идея идет и идет к окончательному воплощению. И эти девушки-модели тоже часть всей нашей радостной игры.
– Когда-то слово jitrois произошло от возрастной категории j-3, объединявшей молодежь 14-21 лет. Каким категориям людей сегодня адресована одежда от Jitrois?
– Всем, кому нравится одежда из кожи – как совсем молодым, так и не совсем молодым (смеется), вроде меня. Ее носят, чтобы доставить себе удовольствие. Я и сам ношу это с удовольствием… Когда-то кожа была атрибутом грубой маскулинности, я же постарался придать ей мягкость, изящество, чтобы она подчеркивала красоту, элегантность мужчин и женщин. Вы знаете, сколько в мире сегодня напряжения. Я ставлю в противовес войнам образ женщины, которая выбирает любовь.
Одеваться – это искусство каждого дня. Каждым утром мы открываем шкаф и, формируя туалет, создаем нового героя. Мне как-то одна дама призналась: «Я сегодня открыла шкаф и увидела там вас!» (смеется) Мне это очень польстило.
– Сделав кожу особенно популярной, изобретя кожу растягивающуюся, вы произвели своеобразную революцию в мире моды. Трудно ли было преодолевать стереотипы?
– Нет, ничуть. Сидел себе тихонько в собственном ателье и работал, никуда не торопясь, не задумывась о том, кто и что скажет. Поглядите, что получилось! Это натуральная кожа, но, нанесенная на эластичный хлопок, она растягивается, ее можно стирать, ее можно гладить. Она очень долговечна. Как мне это удалось? Секрет! (смеется)
– Ваши технологические изыскания продолжаются?
– Сейчас я работаю над тем, чтобы смешивать разные виды кожи… Вот питон, вот страус, а вот крокодил… Кожа страуса, например, после обработки стала тонкой-претонкой, словно бумага. Это-то и сделало популярной одежду от Jitrois – очень тонкая, эластичная кожа.
– Не преследуют ли вас активисты организаций, защищающих животных?
– Да, случается.
– Скажите, с чего начинается слава? С чего все началось у вас?
– Мой отец был военным летчиком, мы часто переезжали. Нередко мы оставались дома с мамой одни. Как-то раз
во всем квартале выключили свет и мама послала меня в мэрию узнать, что случилось и надолго ли это. Мне было всего 6 лет, но я справился с заданием. И именно тогда я понял, что вполне могу делать что-то важное самостоятельно и непременно добьюсь в жизни успеха. Я долго и вполне успешно занимался психологией, затем наступило время модного дизайна… Кто знает, может я еще раз сменю профессию? (улыбается)
– Ого! В какой же области вас ожидать?
– (смеется) Я прожил достаточно интенсивную жизнь, встречался со множеством интереснейших людей, мне кажется, что стоит обо всем этом написать книгу. Мне есть, что рассказать.
– Уже предвкушаю ваши мемуары! Расскажете о сотрудничестве с фотографом Хельмутом Ньютоном?
– А как же! Хельмут Ньютон был экстраординарной личностью и работа с ним была такой же невероятной! В нем меня поражала способность тщательно разделять работу и развлечения. Когда Хельмут работал, он был предельно сконцентрирован, глаза – заострены на свете, на композиции, все мельчайшие детали создания фотографий он держал в голове, оставаясь очень сосредоточенным. А после работы он также предельно отдавался веселью, мы шли в ресторан и праздновали окончание очередного трудового дня. Хельмут делал для нас календарь на 1997 год. В календаре, как известно, 12 месяцев и требовалось 12 снимков. Но Хельмут Ньютон сделал 24 снимка! На 12 из них были изображены полиэстеровые скульптуры, значительно превышающие человеческий рост, такие огромные с роскошными майолевскими формами. Ньютон сам их заказал скульптору. А на других 12 фотографиях были те же гигантские скульптуры, но вместе с самим Хельмутом Ньютоном! Для съемок мы вывозили эти гигантские скульптуры за город… Да, он не был банальным, Хельмут Ньютон…
– Правда, что у вас большая коллекция работ скульптора Сезара Бальдаччини?
– Сезар был моим другом, большим другом! И он любил женщин еще больше, чем Хельмут Ньютон (смеется). Он менял подруг каждые пятнадцать дней и всякий раз приходил ко мне за нарядами для очередной пассии. Деньгами не платил, но платил своими произведениями. Так, благодаря любвеобильности моего друга, у меня и собралась коллекция Сезара! (смеется).
– Куда идет мода? Поднимается вверх или катится вниз?
– Мода бежит по синусоиде… Сумасшествие сменяется спокойствием, затем приходит новая экстравагантность, после которой опять воцаряется классика.
